Первые деньги на руси. Старинные монеты

До появления своих монет на Руси ходили и римские денарии, и арабские дирхемы, и византийские солиды. Кроме того, расплатиться с продавцом можно было и мехом. Из всех этих вещей и возникли первые русские монеты.

Серебряник

Первая монета, отчеканенная на Руси, называлась серебряником. Еще до крещения Руси, во времена правления князя Владимира, она была отлита из серебра арабских дирхемов, в которых на Руси начал ощущаться острый дефицит. Причем существовало два дизайна серебряников. Вначале они копировали образ византийских монет солидов: на лицевой стороне был изображен князь, восседающий на престоле, а на оборотной – Пантократор, т.е. Иисус Христос. Вскоре серебряные деньги прошли редизайн: вместо лика Христа на монетах стал чеканиться родовой знак Рюриковичей – трезубец, а вокруг портрета князя помещалась легенда: «Владимир на столе, - а се его сребро» («Владимир на престоле, а это его деньги»).

Златник

Наряду с серебряником князь Владимир отчеканил и аналогичные монеты из золота – златники или золотники. Они тоже были изготовлены на манер византийских солидов и весили около четырех граммов. Несмотря на то, что по числу их было совсем немного – до сегодняшнего дня дошло чуть более десятка златников – их название прочно засело в народных поговорках и пословицах: мал золотник, да увесист. Мал золотник, да золото весят, велик верблюд, да воду возят. Недоля пудами, доля золотниками. Беда приходит пудами, а уходит золотниками.

Гривна

На рубеже IX – X веков на Руси появляется уже полностью отечественная денежная единица – гривна. Первые гривны были увесистыми слитками из серебра и золота, которые были скорее весовым эталоном, нежели деньгами – по ним можно было отмерять вес драгоценного металла. Киевские гривны весили около 160 граммов и по форме напоминали шестиугольный слиток, а новгородские гривны были длинным бруском весом около 200 граммов. Причем гривны были в ходу и у татар – на территории Поволжья была известна «татарская гривна», изготовленная в форме ладьи. Свое название гривна получила от женского украшения – золотого браслета или обруча, который носили на шее – загривке или гривке.

Векша

Эквивалентом современной копейки в древней Руси была векша. Иногда ее называли белкой или веверицей. Существует версия, что наряду с серебряной монетой в обращении находилась выделанная зимняя шкурка белки, которая была ее эквивалентом. До сих пор идут споры вокруг известной фразы летописца о том, что же хазары брали в качестве дани с полян, северян и вятичей: монету или белку «от дыма» (дома). Чтобы накопить на гривну, древнерусскому человеку понадобилось бы 150 векшей.

Куна

В русских землях ходил и восточный дирхем. Его, а еще и европейский денарий, тоже пользовавшийся популярностью, на Руси называли куной. Бытует версия, что первоначально куна была шкуркой куницы, белки или лисицы с княжеским клеймом. Но есть и другие версии, связанные с иноязычным происхождением названия куны. Например, у многих других народов, которые имели в обращении римский денарий, для монеты существует созвучное русской куне имя, – например, английское coin.

Резана

Проблему точного расчета на Руси решали по-своему. Например, разрезали шкурку куницы или прочего пушного зверя, тем самым, подгоняя кусочек меха под ту или иную стоимость. Такие кусочки назывались резанами. А поскольку пушная шкурка и арабский дирхем были эквивалентными, то на части делили и монету. По сей день в древнерусских кладах находят половинки и даже четвертинки дирхемов, ведь арабская монета была слишком крупной для мелких торговых сделок.

Ногата

Еще одной небольшой монетой была ногата – она стоила примерно двадцатую часть гривны. Её название принято связывать с эстонским nahat - мех. По всей вероятности, ногата тоже первоначально была меховой шкуркой какого-либо зверя. Примечательно, что при наличии всевозможных мелких денег, каждую вещь старались связывать со своей деньгой. В «Слове о полку Игореве», например, говорится, что, если бы Всеволод был бы на престоле, то невольница была бы ценой «по ногате», а раб – «по резане».

Когда появились первые деньги на Руси? В каком виде они использовались и для чего? Обо всем этом мы сегодня и поговорим.

В 9 веке на Руси за деньги считали шкуры животных, камни, пищу. Но самым ценным товаром на Руси была русская пушнина. Нас лес был очень богат различными животными. Это привлекло торговцев с Востока, особенно Византийскую империю, где уже чеканились монеты из золота. Так и появились деньги на Руси.

Также на Русь завозились западноевропейские монеты, и поэтому деньги на Руси назывались «златники» и «серебренники». Затем было придумано свое, русское, название - рубль. Рублем называли серебряный слиток из Новгорода, а его половину называли полтиной.

За всю историю существования Древней Руси денег и их видов

было много, много названий. Сначала называли златниками и серебренниками, затем гривнами серебра, затем пражскими грошами, дирхемами, кунами, ногатами, пулами, деньгами. Перечислять можно очень долго, да и многие названия нам неизвестны. А вот бумажные деньги в нашу страну пришли поздно, при царице Екатерине II.

Полна загадок история денег на Руси. Современная рублёвая монета совсем не похожа на предшествующие ей старинные деньги. Еще несколькими веками раньше на её месте была шкурка пушного зверя.

Возникновение денег играет ключевую роль в развитии древней экономики, торговли, ремёсел. В истории денег прослеживается история основания государства, его ментальности, пути к суверенитету и самобытности. Нет денежных средств – нет государства и производства. Поэтому деньги не всегда служили средством для создания финансового комфорта граждан. Их общеисторическое значение привлекало известных учёных, чьи научные мытарства увенчались разгадкой природы денег и выяснением взаимосвязи между ними и состоянием страны.

В начале за расчётные средства принято было считать лоскуты ткани, камни, шкуры . Но ткани портились, шкуры отсыревали и подвергались уничтожению молью, ракушки были довольно хрупкими, камни были тяжелыми и неудобными, особенно когда покупка была солидной. Существование бартерных обменов замедляло рост торговли, определить соотношение ценности вещей тоже не всегда было возможно. Создание системы денежных знаков поставило всемирную историю на новую ступень развития. Мир разделился на покупателей и продавцов.

Удобные железные деньги полюбились не только русскому человеку, но и жителям всех континентов. Чеканка монет накрыла весь мир своей властью и стала истинной инновацией на фоне расчёта шкурами и металлическими слитками. Каждое могущественное средневековое государство отличалось особой монетой. Поскольку государственность на Руси была приторможена бесконечными военными конфликтами и нападениями иностранных войск, национальная валюта отсутствовала, что не отразилось на чувстве патриотизма и самосознании русичей. Арабские дирхемы устраивали жителей Руси в качестве основных денежных знаков. Римские денарии служили вспомогательной валютой. Изящные византийские монеты также были наиболее часто встречаемыми на русском рынке.

Денежные единицы, независимо от их происхождения, носили исконно русские названия, которые присваивались шкурам пушных животных: «резана», «ногата», «куна» и т. д. Колоритные названия, не правда ли? Если вслушаться в них, можно обнаружить логический подход: «куна» — шкура куницы, «ногата» — отрезок шкуры с ноги животного, «резана» — фрагмент со шкуры головы животного, который меньше ценился.

Когда мы начинаем говорить об истории возникновения денег конкретно на Руси? Истоки отслеживаем ещё при хождении иностранных денег, но начиная с Х века ситуация изменилась бесповоротно. Русь превратилась в могущественное государство со своей религией, культурой и денежными знаками.

Владимир Красно Солнышко – рассвет русской государственности

Дирхемы Арабского халифата, именуемые «кунами», циркулировали на Руси благодаря арабским купцам. Но в Х веке поток серебряных монет с арабской вязью прекратился. На смену им пришли римские денарии грубой чеканки. Но правление Владимира Святославича принесло на Русь новые торгово-экономические отношения и новую веру. Крещение в 988 г, сокрушительные победы в войнах, налаженные отношения с Византией – всё располагало к созданию новых денежных знаков. С этого началась история возникновения денег в России.

Начался активный выпуск «златников» и «сребреников». Поскольку идея создания собственно русских денег была не новой, им передались характерные черты арабской и византийской чеканок.

Читайте также

Почему монеты ребристые

Надо отметить, что торговая ценность монет была не столь высокой, как, например, культурно-политическая. Златники и сребреники прививали народу любовь к Богу, почитание религиозной веры и князя. Была бы экономическая надобность в деньгах, они бы существовали, но, демонстрируя жителю Киевской Руси его главные приоритеты, монета обесценилась через 30 лет после своего появления и исчезла на три века.

Откуда взять денег?

История развития денег на Руси не утаивает тяжёлых периодов борьбы за русскую государственность. Татаро-монголькое иго задушило торговлю, перекрыло денежные потоки на русские земли, внешнеэкономические связи изменили своё направление. Высокоразвитая Византия с её духовной культурой и политической мощью перестала быть ближайшим союзником Руси.

Интересное видео о появлении денег:

Серебро и золото стали редчайшими гостями в Киевской Руси, т. к. завоз драгоценных металлов осуществлять было некому, а свои месторождения не были найдены. Одним словом, тяжелый ХIII век лишил Киевскую Русь не только суверенитета, но и всего накопленного, в т. ч. собственных денег. Золотоордынские дирхемы выполняли функцию национальной валюты. Но златники и сребреники канули в пучину времени и гнёта. Были некоторые предметы, служившие для мелочной торговли, но никакой политической значимости они не несут.

Но почему безмонетный период всё-таки плодотворен с исторической точки зрения? Потому что именно в ХIII веке появилась русская денежная единица – рубль. Но это была не бумажная купюра и даже не монета. Серебряный слиток, созданный в Новгороде, стал праотцом нашей денежной единицы.

Эпоха Возрождения

То ли дело ХIV век, с которым вновь начался рассвет русской национальной валюты! Этот рассвет был обусловлен культурным и экономическим подъёмом. Несмотря на пребывание под Ордынским игом, русские земли отреагировали на наступление эпохи Возрождения подъёмом торговли и образованием новых торговых связей. Вскоре от татарских набегов оправилась Северо-Восточная Русь. В городах русских княжеств крепла торговля. Действительно, Русь в ХIV веке была воинственной, недоверчивой и разрозненной: каждый князь пытался создать независимое политическое пространство. И вновь посыпались монеты.

История денег на Руси не знала более богатого и буйного периода. В каждом княжестве чеканились уникальные монеты, прославляющие князей и Бога: русский человек всегда отличался набожностью. Князья осмелели, и разнообразие монет наводнило киевскую Русь. В течение каких-то пятидесяти лет (конец ХIV века) чеканка появилась в Москве, Рязани, Новгороде, Ростове, Твери, Ярославле и др. Хочется напомнить, что монетное дело как таковое отсутствовало на Руси около трёх столетий, что стало причиной низкого качества чеканки. При Ярославе Мудром это был шедевр, а в новой Руси – кусочек проволоки, по которому ударили чеканом с изображением. Арабский образ долго не сходил с русских денег.

Русские серебряные монеты в эпоху Возрождения стали называться «денги», что значит «звонкий». Металлические деньги по-прежнему оставались единственным расчётным средством. Они превалировали в денежном обороте даже с введением бумажных ассигнаций и кредитных билетов. Помимо серебряной денги изготавливались медные пулы. Обе разновидности денег использовались в качестве полноценного платёжно-расчётного средства.

Железные деньги государства Московского

Московское государство началось с Москвы, сильного княжества под венцом правления Дмитрия Донского. Как уже сказано, это княжество – одно из первых, возобновивших чеканку монет после длительного безмонетного периода. После победы султана Тотамыша на Куликовском поле Дмитрий Донской вынужден был платить дань. Мы снова наблюдаем безукоризненное следование татарско-арабским традициям в московском монетном деле. Неизменное изображение князя украсило аверс. На реверсе – искаженная и неразборчивая арабская надпись «султан Тохтамыш».

В ХV веке политическая раздробленность Руси проявилась в обилии монетных дворов на Руси. Их существовало около 20. Разнообразие форм, изображений, материалов и размеров путали торговцев, следовательно, торговые отношения затруднялись.

Монеты по-прежнему демонстрировали мощь своих создателей и религиозные верования народа. Рязанские монеты демонстрировали Княжеское имя и герб, на тверских красовались охотники с оружием и животные. На монетах Новгорода чеканили святую Софию, которая считалась хранительницей территории, и городского жителя, принимающего её благословение. Новгородскую монету невозможно спутать с монетами других княжеств: приписка «Великого Новгорода» вносила ясность в историю её происхождения. Монеты Пскова тоже содержали информацию о монетном дворе: «Деньга псковская» - было указано на аверсе. В Ростове ходили монеты с изображением исповеди Иоанна Предтечи и именем правящего князя. Были и примитивные варианты- изображение головы князя в анфас и профиль.

Все эти характеристики монетного дела свидетельствовали о реальной потребности в реформировании денежной политики. Русские земли, находящиеся под правлением князей или народного веча, объединялись в целостное государство, а хождение n-ного количества разнообразных денежных знаков вызывало трудности и ранее, не говоря о новом периоде развития.

Реформа системы денежного обращения внедрена в 1534 г. Перемены вносили чёткость и ясность в систему денежного оборота. Теперь в централизованном Русском государстве существовало только три монетных двора: Псковский, Новгородский и Московский. Изготовлялись в этих дворах однотипные общегосударственные деньги.

Читайте также

Музей денег

Дальнейшее развитие монетного дела

Создание Московского государства из отдельных княжеств, рассыпанных подобно жемчугу на русских землях и на страницах истории, стало главнейшей вехой, которая определила развитие культуры, экономики и международной торговли. На протяжении всего ХVI и даже половины ХVII веков в Московском государстве стабильно были в обороте те же монеты: копейка (название почерпнула из изображения воина с копьём, которое на ней чеканили), денга (ценностью в 2 раза ниже копейки), полушка (1/4 копейки).

Казалось бы, стандартизация денег должна упростить процесс товаро- и деньгооборота, но на почве однообразия номиналов возникли новые проблемы. Считали тогда не на копейки, а на алтыны (6 копеек), денги, чуть позже – гривны (20 денег), полтины, рубли (2 полтины). Стоимость товара в амбарных книгах фиксировалась, к примеру, не 20 копеек, а «3 алтына и 2 денги». Ни гривна, ни алтын, ни полтина в качестве вида монет не существовали. Это были не более, чем счётные единицы. Гривна – это не денежный знак, а вес серебряного слитка, на который можно было променять ожерелье из 20 серебряных денег. Рубля в том виде, который мы знаем сейчас, не существовало. Он существовал в счётной абстракции, но на деле это был мешочек с монетками-«чешуйками».

За что монеты Московского государства получили прозвище «чешуйки»? Технология изготовления монет почти не претерпела изменений. Серебро «влачили», т.е. скатывали из неё тонкую проволочку, рубили её на равные отрезки, плющили их, получая жетоны каплевидной формы, а затем ударяли чеканом. Это были тонкие пластинки размером с ноготь, которые действительно напоминали чешую. Со значимого 1534 г. и по ХVII век оформление монет оставалось неизменным. И Иван Грозный, и Борис Годунов, и Пётр I оставались верны традициям: номинал монет тоже не менялся. У знатного человека были огромные ящики, забитые «чешуйками». А чеканка не прекращалась ни при каких обстоятельствах.

Монетное дело Московского государства адаптировалось под любые исторические и политические условия. Даже во времена польско-литовской интервенции на заре ХVII века ополчение оказывало сопротивление захватчикам, изготовляя монеты, на которых увековечено имя погибшего царя славной династии Рюриковичей (это был Фёдор Иванович). Хотя в Москве вышел официальный приказ о чеканке монет с малым весом и именем польского короля Владислава, который был провозглашен русским царём. Когда на престол взошёл Михаил Романов, существующая ранее система денег была восстановлена. Это был 1613 г.

Неоднократно предпринимались попытки подделки денег, выпуска монет с другим номиналом.

История появления денег в России повидала удивительные польско-русские монеты с двойным номиналом, финляндско-русские пенни, русско-грузинские деньги, которые так и не прижились в денежном обращении Московского государства.

1654 г. ознаменовался началом чеканки долгожданных монет с солидным номиналом. Рубли, полтины, полуполтины сосуществовали с «ефимкой». «Ефимка» была позаимствована из западноевропейских культур. Это был обычный талер с монетной надчеканкой и датой выпуска – 1655 г. Но и «ефимки» не пользовались успехом среди русского народа: экзотический внешний вид не внушал доверия.

Всколыхнул тихую гавань народного доверия приказ о чеканке медяков, которые не имели внешних отличий от серебряных. Медные деньги были эконом-вариантом для Московского государства, в котором не добывали драгоценных материалов. Их приходилось закупать в других странах, переплавлять серебряную утварь для получения необходимого сырья. Это было дорого и хлопотно. Все операции с серебром и золотом происходили строго под государственным контролем, нелегальный ввоз и вывоз грозил суровыми наказаниями. Приход медяков на место серебряных монет вызвала массовые недовольства. В 1663 г. поднят народный бунт, и новые деньги с крупным знаком канули в лету, пропустив вперёд традиционные копейки, денги и полушки.

А знаете ли вы, что...

Первая древнерусская монета

В 1792 году была найдена первая древнерусская монета - серебряник князя Ярослава Мудрого, отчеканенный на очень тонком серебряном кружке. Средний вес монет от 2,9 до 3,3 грамма. Установлено, что чеканка первых монет на Руси началась при князе Владимире в конце X века.

Монеты в Древней Руси

Массовая чеканка монет в Древней Руси начата в XIV веке. Русь, только что одержавшая первую знаменательную победу над Золотой Ордой на Куликовом поле в 1380 году, стремилась закрепить этот успех выпуском собственных денег. Имя князя Дмитрия Донского декларировало факт образования политического союза русских княжеств во главе с Москвой.

Русские монеты представляли собой серебряные неправильной формы небольшие пластинки весом около 1 грамма с разнообразными изображениями: всадниками, воинами с оружием в руках, фантастическими четвероногими животными, петухами, изображениями человеческой головы и т. п. А слово «деньга» - серебряная монета в Древней Руси - произошло от татарского «таньга».

Первая золотая монета

Первая русская золотая монета - это златник князя Владимира, чеканившаяся в Киевском княжестве в конце X - начале XI века. Сейчас в музеях страны находятся 10 златников. Вес монеты около 4 граммов. От златника произошла русская единица веса - золотник - 4,266 грамма.

Рождение рубля

Слово «рубль» впервые упоминалось в новгородской берестяной грамоте, датируемой 1281 - 1299 годами. Рубль (от слова «обрубок»), по-видимому, происходит от серебряной гривны - древнейшей единицы веса и денежного счета. Вес ее был 409,5 грамма. Серебряные слитки в старину разрубали на части. Так появился рубль весом 204,8 грамма.

Первый серебряный рубль

Первый русский серебряный рубль отчеканили в 1654 году на Московском денежном дворе во время царствования Алексея Михайловича, отца Петра I. На лицевой стороне монеты изображен скачущий на коне царь в накинутой на плечи шубе, на оборотной стороне - двуглавый орел, увенчанный короной.

Копейка

Летописи сообщают, что в 1535 году при малолетнем Иване IV были выпущены новые деньги. Они представляли собой серебряные монеты с изображением: «князь великий на коне, а имел копье в руце и оттоле прозвавша денги копейные». Так появилось название «копейка».

Самые тяжёлые золотые монеты

Самые тяжелые золотые монеты чеканились в Вильно (Вильнюс) в 1562 году во время правления Жигимантаса Аугустаса. Португалы весом 34,82 грамма диаметром 37 миллиметров являются нумизматической редкостью и хранятся лишь в музеях Австрии, Германии, Польши и России. В период царствования Екатерины II была выпущена самая тяжелая русская золотая монета - империал. По своему достоинству он был равен 10 рублям и весил 11,61 грамма.

Самые тяжёлые серебряные монеты

Талеры образца 1564 - 1565 годов, которые чеканились во время правления Жигимантаса Аугустаса, имели вес 27,85 грамма. Известны только две серебряные монеты образца 1565 года. Обе хранятся в Каунасском художественном музее имени М. К. Чюрлениса. Монет же предыдущего года выпуска сохранилось гораздо больше.

Самая маленькая и лёгкая монета

Самая маленькая по достоинству и весу русская монета - полушка, или полуденьга. Она впервые появилась на Руси в XV веке. После унификации монетной системы в первой половине XVI века полушка стала равняться 1/4 копейки (ее вес составлял всего 0,17 грамма). До середины XVIII столетия выпускались серебряные полушки, а затем вплоть до 1916 года чеканились медные.

Самая тяжёлая монета

Самая тяжелая русская монета - медный рубль весом 1,6 килограмма. Медные рубли выпускались в 1725 - 1726 годах. Они имели форму квадратной пластины с оттисками гербов по углам. Цена монеты и год выпуска были оттиснуты в центре. Десять таких «монеток» весили пуд.

Самая крупная монета

Самая крупная русская монета была выпущена по приказу Екатерины I в 1725 году. Это огромный квадратный медный рубль размером 18x18 сантиметров и толщиною в 5 миллиметров. Весила монета 1 килограмм 636 граммов! В углах рубля был вытеснен государственный герб, а в центре по кругу надпись: «Цена рубль. Екатеринбурх 1725». Монета является нумизматической редкостью. Еще в середине XX назад она оценивалась в 2 тысячи рублей.

Кожаные деньги

В начале XIX века Российско-Американская компания на Аляске выпустила... кожаные деньги. Первый выпуск - в количестве 10 тысяч единиц на сумму 42 тысячи рублей - был отпечатан на тюленьей коже и находился в обращении с 1816 по 1826 год. Последний выпуск кожаных денег состоялся в 1834 году.

В 1867 году Россия продала свои владения США, а в следующем году была ликвидирована и компания. Находящиеся в ее обороте кожаные деньги были обменены на русские государственные. Сейчас один кожаный денежный знак стоит столько же, сколько такое же по весу количество золота.

Первые бумажные деньги

Впервые вопрос о выпуске русских бумажных денег был поднят при Елизавете Петровне. Однако сенат отклонил проект. При Петре III 25 мая 1762 года последовал указ сенату «наделать как наискорее банковых билетов на 5 милл.р.». Но заготовленные ассигнации были уничтожены ввиду происшедшего в том же году государственного переворота. К идее выпуска бумажных денег вернулись при Екатерине II, когда государственные расходы грозили крупным дефицитом.

Фактическое обращение ассигнаций началось 12 января 1769 года. Заготовлены они были на «нарочно для того сделанной бумаге» достоинством в 25, 50, 75 и 100 рублей.

Золотой советский червонец

Первые золотые монеты в советское время чеканились в 1923 году. Это был золотой червонец с изображением крестьянина-сеятеля.

Крестьянин с «тридцатирублёвки»

Изображение реального крестьянина сибирской деревни Прыговая Шадринского уезда Киприяна Авдеева печаталось на деньгах. Его портрет работы известного скульптора Ивана Шадра украшал выпущенный в 1924 году казначейский билет достоинством в три червонца.

Иван Шадр (Иванов), получивший заказ от Гознака, специально приезжал из Москвы «лепить мужиков» для новых денег. Его внимание привлек тридцатилетний красавец Киприян Авдеев.

Когда в деревню пришли новые деньги, жители Прыговой сразу узнали в изображенном на банкноте крестьянине с лукошком своего земляка.

Памятные юбилейные монеты

Первая памятная монета достоинством в один рубль была выпущена в обращение Госбанком СССР в 1965 году. Ею отмечено 20-летие Победы над фашистской Германией. Затем было еще несколько юбилейных выпусков, а с 1978 - 1979 годов коллекционеры получили возможность регулярно пополнять свои собрания новыми монетами. Самый большой тираж - сто миллионов памятных металлических рублей - был отчеканен к 100-летию со дня рождения В. И. Ленина.

Однако это чрезмерно насытило денежное обращение, потому тиражи монет, начиная с памятных олимпийских, стали корректироваться (в пределах 2-4 миллионов). Кроме таких направлений тематики выпусков, как выдающиеся люди и выдающиеся события в жизни государства, разрабатывается еще одно - памятники архитектуры, истории, культуры. В 1991 году выпущена памятная монета достоинством в пять рублей с изображением собора Покрова на рву, который больше известен как храм Василия Блаженного на Красной площади в Москве.

Самый крупный выигрыш

Костромской коллекционер А. Соболев собирает лотерейные билеты. Большой интерес представляет лотерейный билет, на котором написано: «Главный выигрыш 200 миллиардов рублей». Правда, было это в 1923 году, когда номер газеты стоил 2,5 тысячи рублей. Деньги, вырученные от продажи лотерейных билетов, использовались государством на ликвидацию последствий разрухи и голода.

Ракетные деньги

В память о подписании в 1987 году советско-американского договора о ликвидации ракет средней и меньшей дальности в 1991 году выпущена коллекционная партия монет из 170 тысяч штук. Изготовлены монеты из металла советских ракет, предназначенных к уничтожению в соответствии с договором по РСРД.

А выпустили серию совместно американская сталелитейная компания «Интерлейк стил корпорейшн» и Московский монетный двор. На каждой монете есть регистрационный номер и надпись на русском и английском языках, которая гласит: «Один доллар разоружения. Сделан из металла ракеты. Является символом мира».

Самая оригинальная подделка

Фальшивые купюры 25-рублевого достоинства были обнаружены в Ульяновской области. Даже банковские служащие, принявшие деньги, не заметили искусно выполненной надписи. Там, где обычно ставилось стоимостное название купюры на всех языках народов бывшего СССР, было написано: «Да здравствует новое мышление, перестройка, гласность, демократизация общества, вскрывающие негативные стороны нашей жизни как в прошлом, так и в настоящем...»

Фальшивомонетчик из Сенгилеевского района обнаружил помимо высоких художественных способностей еще и незаурядное чувство юмора. Двадцатипятирублевка пополнила коллекцию фальшивых монет ульяновского криминалиста Валентины Скобелевой.

Два столетия древнейшие русские монеты находятся "в разработ­ке" у ученых. Создан сводный каталог первых русских монет, произведена детальная классификация "златников" и "сребре­ников", определены хронологические рамки их выпуска. Мно­гие вопросы, касающиеся первого русского чекана, можно счи­тать закрытыми. В обобщающем труде, появившемся к тысячелетнему юбилею начала русской монетной чеканки, подведены итоги изучения древнерусских золотых и серебряных монет X — начала XI в. и определена их многоаспектная значимость в истории отечественной государственности (1).

Тем не менее остаются белые пятна на, казалось бы, абсолютно заткан­ном полотне истории начальной русской чеканки. Прежде всего речь идет о "загадочном знаке", помещенном сначала на лицевой стороне (согласно И.Г. Спасскому и М.П. Сотниковой), а затем занявшем прочное место на оборот­ной стороне серебряных древнерусских монет (рис.1).

С легкой руки Н.М. Карамзина, описывавшего сребреники Ярослава Владимировича и отметившего на оборотной стороне "в средине надпи­си знак подобный трезубцу" (2), знак под этим названием вошел в историю. В настоящее время эмблема, именуемая "трезубец", приобрела поистине мировое политическое звучание, ибо используется в качестве герба суве­ренного государства - Республики Украина. Естественно, что новый статус трезубца вызвал и новую волну интереса к нему, прежде всего как к политическому знаку, символизировавшему самостоятельность украин­ского государства еще в далеком 1917 г. Тогда председатель Центральной Рады, крупнейший украинский историк М.С. Грушевский предложил использовать трезубец Киевской Руси как герб Украинской народной рес­публики. Этот "герб Владимира Великого" в начале 1918 г. и был утвержден Радой. И хотя через год его сменил герб Советской Украины с сер­пом и молотом, по мнению многих украинцев, только трезубец символи­зирует государственность их земель. Не случайно "Тризубом" назывался политический журнал украинской эмиграции, издававшийся в 20-е гг. XX в. в Париже, на страницах которого была изложена одна из последних версий исторической значимости фигуры, изображенной на древнерус­ских монетах, печатях и прочих предметах, бытовавших не только в глу­бокой древности, но и на протяжении многих столетий на Украине и в России (3). Политизация "тризуба" в современности, так же как и в первые десятилетия XX в., вызывает к жизни все более и более оригинальные ис­следовательские построения, в которых наряду с фантастическими рас­шифровками трезубца - "знака Рюриковичей" - предлагается и вер­бальное его изменение: вместо "тризуба" - "якорь-крест" (4). К сожале­нию, даже в новейших работах эта эмблема "по старинке" называется гербом и осмысливается в контексте "геральдики Киевской Руси X-XI вв.", что выглядит явной архаикой на фоне научных достижений в облас­ти семиотики, геральдики, многочисленных трудов о знаках отечествен­ных и зарубежных" (5).

Пожалуй, ни один из исследователей первых русских монет, а именно им принадлежат начальные определения и характеристики "загадочного знака", не оставил последний без внимания. Причем классификация мо­нет, их датировка всегда были наиболее важными для изучавших их, во­прос о расшифровке знака играл как бы второстепенную роль. В отдель­ных работах время от времени обобщались различные мнения о сущнос­ти непонятного знака. Одним из первых предпринял подобную попытку автор капитального труда о древнейших русских монетах И.И. Толстой, который посвятил целую главу "разным объяснениям загадочной фигуры на монетах великих князей Киевских" (6). Он перечислил десяток авторов, подробно изложив аргументы каждого в отношении предлагаемого ими толкования (трезубец, светильник, хоругвь, церковный портал, якорь, птица-ворон, голубь как Святой Дух, верхняя часть византийского скипе­тра, вид оружия) (7).

В приложении к главе И.И. Толстой публикует изменившееся мнение А.А. Куника по поводу происхождения "загадочной фигуры", который от­метил: "Я теперь более, чем в 1861 году, склонен думать, что фигура мо­жет быть норманнского происхождения" (8). Однако гораздо важнее заме­чание Куника о сущности самого знака: он определяет его как "родовое знамя Владимира", выросшее из знака собственности.

С последним выводом Куника согласился и Толстой, добавив, что первоначальная форма знаков собственности изменяется при переходе от одного лица к другому. Очень существенным представляется даль­нейшее развитие этой мысли И.И. Толстым: "Изменения эти состоят или в урезке какой-нибудь части основной фигуры, или же в прибавке каких-нибудь украшений; особенно часто замечается прибавка крестов к какой-нибудь части фигуры, причем кресты бывают самой разно­образной формы. То же явление мы замечаем и в нашей загадочной фигуре" (9).

Последнее положение Толстого было подхвачено и интерпретировано авторами, писавшими о первых русских монетах и "загадочных знаках" на них. Прежде всего речь может идти об А.В.Орешникове.

Еще в 1915 г. В.К.Трутовский в статье, написанной к 60-летию Орешникова, наряду с самой высокой оценкой трудов последнего в области античной, русской нумизматики, прикладного искусства, отмечал особые заслуги Орешникова в исследовании "загадочного знака" златников и сребреников, доказывающего применение его на монетах как родового княжеского знака, идентичного в тот период знаку собствен­ности, но отличающегося от последнего тем, что с небольшими измене­ниями он передается по наследству, развиваясь от простейшей формы к более сложной (10).

Через несколько десятилетий, в столетний юбилей А.В.Орешнико­ва, знаменитый археолог А.В. Арциховский также поставил в заслугу А.В.Орешникову - "самому крупному из русских нумизматов" - зна­чимость классификации им родовых княжеских знаков, "привязку" их к определенному князю, составление таблицы их вариантов от Вла­димира Святого до Всеволода III и привлечение для их классификации археологического материала. Последнее, как подчеркивал А.В.Арци­ховский, вывело труды Орешникова за рамки нумизматики: они стали необходимым пособием для всех отечественных историков и археоло­гов (11).

А.В.Орешников писал о заинтересовавших его знаках древнейших русских монет практически на протяжении всей своей научной деятель­ности. В 1894г. (12) он обобщил существующие в литературе мнения о су­ществе "загадочного знака", включив в обзор литературы малоизвестную статью П.Н.Милюкова "Норманнский знак на монетах Великого княже­ства Киевского" из "Ежегодника французского нумизматического обще­ства", который усмотрел в знаке норманнский головной убор. Упоминает Орешников и высказывание Д.Я.Самоквасова, характеризовавшего мо­нетный знак как знак власти и обнаружившего аналогии в навершиях скипетров из скифских царских курганов.

Явное неприятие у Орешникова, пожалуй, вызывает лишь новый взгляд на трезубец И.И.Толстого, предложившего искать аналогии на Востоке: "Вероятнее всего, разрешение загадки придется искать в области восточного орнамента, и некоторые изображения цветка, встречаемые в растительных украшениях восточных рукописей, очень может быть, имеют ближайшее отношение к первому русскому гербу, заимствованному в таком случае с востока" (13).

Напротив, близким ему по подходу оказалось предположение вят­ского статистика П.М.Сорокина. Последний свои наблюдения над знака­ми обычного права у сохранивших родовой быт современных ему вотя­ков, при котором изначальную отцовскую простую форму родового зна­ка-метки сыновья путем прибавления дополнительного элемента пре­вращали в более сложный знак, перенес на знаки первых русских монет. Этнографические наблюдения Сорокина Орешников дополнил сведени­ями об аналогичных родовых знаках других народов: зырян, лопарей, во­гулов и т.д.

"Этнографическую" схему эволюции "родовых знаков Рюриковичей", о которой Орешников упоминает во всех своих последующих трудах, фундировали материальные предметы, снабженные аналогичными фигурами, из археологических раскопок, прежде всего перстни, подвески, а также печати-буллы (14). В результате А.В.Орешников на основе разработанной им схемы эволюции знаков первых русских монет представил хронологию их выпуска, отличную от ранее предложенной И.И.Толстым. Она не получила поддержки ряда нумизматов, в частности Н.П.Бауэра, который полагал, что датировка Орешниковым древнейших русских монет по знакам не столь эффективна, как соотношение их с другими монетами кладовых комплексов, в состав которых входили ранние русские монеты, анализ перечеканок и прочее (15).

Неоднозначность оценки нумизматами предложенной Орешнико­вым хронологии древнейших русских монет не повлияла на утвердивше­еся в научном мире, во многом благодаря его трудам, восприятие "зага­дочного знака" как родовой эмблемы Рюриковичей. В книге Н.П.Лихачева, которую А.В.Орешников смог увидеть (2-й вып., 1930) изданной, ав­тор подчеркнул: "Мы видим, что теория родового знака совершенно уп­рочилась, разнообразны только толкования его происхождения (16).

С подобным подходом к вопросу о "загадочном знаке" был согласен и барон М.А.Таубе, опубликовавший в конце 1920-х и 1930-х гг. несколько работ на тему о трезубце в зарубежных изданиях (17). Бывший профессор Санкт-Петербургского университета, а в эмиграции - сотрудник Инсти­тута международного права в Гааге, М.Таубе небезосновательно считал, что разгадка "сфинкса", как называл знак И.И.Толстой, может иметь зна­чение не только для нумизматики и археологии, но и способствовать ре­шению общеисторических проблем, относящихся к раннему периоду су­ществования Древнерусского государства.

Таубе выделил две проблемы, которые в начале исследования "загадочного знака" не были столь очевидными, но к концу 1930-х гг. окончатель­но прояснились, а именно: его значение (in genere) и его изображение (in specie).

В отношении первой особых разногласий не существовало: "загадоч­ный знак" воспринимался как родовой знак, дома Рюриковичей. К этому мнению Таубе присоединился: "По вопросу о том, каково было его значе­ние, т.е. к какой категории знаков он относится, мы можем определенно сказать, что он действительно представлял собою родовой знак осевшего в России варяжского княжеского дома, семьи "старого Игоря" (18), возник­ший в простейшей форме еще в языческие времена".

Отгадки "предметного" прообраза знака не казались автору столь оп­ределенными. Он насчитал не менее 40 ученых, которые давали весьма различные толкования "предмета", и в результате выделил 6 тематичес­ких разделов, в каждый из которых включил перечень предлагаемых оп­ределений (с указанием авторства).

Приведем их в сокращенном виде: А. Знак как символ государственной власти (трезубец, верхушка византийского скипетра, скифский скипетр, корона). Б. Знак как церковно-христианская эмблема (трики­рий, лабарум, хоругвь, голубь Святого Духа, акакия). В. Знак как светско-воинская эмблема (якорь, наконечник "франциски", лук со стрелой, норманнский шлем, секира). Г. Знак как геральдически-нумизматичес­кое изображение (норманнский ворон, генуэзско-литовский "портал"). Д. Знак как геометрический орнамент (византийского происхождения, восточного типа, славянский, варяжский) (19). Сам Таубе считал, что знак "in specie" не представляет собой никакого предмета реального мира, не соглашался он и с толкованием знака как монограммы. Единственно приемлемым вариантом, по его мнению, являлось определение его как условной геометрической фигуры, орнамента. "Но, - рассуждал Таубе, - если знак Владимирова дома представлял собою не более, как извест­ный узор, орнамент, то совершенно ясно, что вопрос о его происхож­дении сводится к отысканию той художественной среды, в которой был в ходу или мог возникнуть подобный орнамент" (20). Автор обнаружил художественную среду в Скандинавии и нисколько не сомневался, найдя "знаку Рюриковичей" аналогии на "рунических камнях средневековой Швеции", в его шведском происхождении. Исследуя изобразительную форму "загадочного знака", Таубе обнаружил в нем присутствие лилей­ного "узла", имевшего магическое значение "заговора", приворажива­ния счастья и заклинания зла. С другой стороны, автор признавал, что "знак Рюриковичей" все-таки отличается от скандинавских рун, сохра­няя в принципе форму трезубца - "одной из древнейших, широко распространенных в Европе и Азии эмблем власти", а также - "заветного символа... известного в обширном регионе действий древних сканди­навских викингов".

В результате М.А. Таубе предложил трактовать "загадочную фигуру", широко распространенную в древнерусском быту, как стилизованное изображение морского трезубца - древнейшую эмблему власти, оформ­ленную "в привычных для пришедших в Россию Варягов формах руниче­ского орнамента", отражающего магические представления скандина­вов (21). По мнению Таубе, изначальная характеристика знака не осталась неизменной. Из символа власти и собственности князя он быстро пре­вратился в символ общественно-государственного значения, олицетворя­ющий единство княжеского рода, единство земли Русской, единство культурное (подразумевается выход этого знака за пределы Русского го­сударства) (22).

Таубе "закрепил" уже существовавшее в историографии мнение о скандинавских корнях "загадочного знака". Наряду с подобной интер­претацией не отвергалась и идея полного заимствования всех компонен­тов начального русского чекана (а следовательно, и "загадочного знака") из Византии. А.В.Орешников, хотя и не акцентировал "предметность" знака, неоднократно высказывался в пользу его местного, т.е. отечествен­ного происхождения (23). Ему следовали и некоторые советские историки, например О.М.Рапов (24).

Создается впечатление, что работы А.В.Орешникова о знаках Рюри­ковичей явились толчком для изучения их в более широком контексте. Во всяком случае, через четыре года после публикации книги Орешнико­ва "Денежные знаки домонгольской Руси" появилась большая статья бу­дущего академика Б.А. Рыбакова, посвященная княжеским знакам собст­венности (25), ставшая настольной книгой для многих поколений археоло­гов и историков, занимающихся изучением ранней истории Русского го­сударства Рыбаков привлек огромный, прежде всего археологический материал несущий знаки собственности русских князей, на основании которого предложил их новую классификацию. Он очертил территори­альные и хронологические рамки бытования знаков, проанализировав сферу их использования.

Б.А.Рыбаков лишь в общих чертах высказался на интересующую нас тему, заметив, что "происхождение начертаний этих знаков до сих пор не выяснено, несмотря на большое количество предложенных реше­ний" (26). Вместе с тем автор отметил близость как по форме, так и по су­ществу знаков Приднепровья и боспорских царских знаков, охаракте­ризовав этот феномен как "два параллельные по смыслу явления, разделенные семью столетиями". "Генетической связи, за отсутствием про­межуточных элементов, заметить нельзя, - пишет далее ученый, - а семантическая налицо. И там и здесь эти знаки являются принадлеж­ностью правящего рода, династии, и там и здесь они видоизменяются, сохраняя общую схему, и там и здесь они сосуществуют с фонемным письмом на правах сохранившегося пережитка более ранних форм письменности..." (27).

Важным для нашего дальнейшего построения являются два предполо­жения Б.А.Рыбакова. Первое касается находки на верхней Оке и в При­днепровье двух подвесок VI-VII вв. со знаками, близкими к позднейшим знакам Рюриковичей. Ученый назвал эти знаки тамгами, предположив, что они являлись знаками славянских (антских) вождей. Однако осто­рожно заметил, что выводить систему знаков X-XII вв. из этих тамг хотя и соблазнительно, но "пока неосновательно".

Второе замечание Рыбакова относится к боспорским царским знакам, также тамгообразным. Верхние части некоторых из этих знаков напоми­нают человека с поднятыми вверх руками или головы рогатых животных. "Может быть, - пишет ученый, - при дальнейшей разработке этой ги­потезы и удастся указать прототип для этих знаков, схематизированное изображение какой-нибудь ритуальной сцены с непременным участием коней, сцены, напоминающей известные "дакосарматские элементы в русском народном творчестве (28) .

Исследование знаков Рюриковичей было продолжено рядом археоло­гов, прежде всего В.Л.Яниным (29), однако, практически все они (А.В.Куза, А.А.Молчанов, Т.И.Макарова и др.) или вносили поправки в первона­чальную классификацию знаков, прослеживая изменение их структуры (изучение "отпятнышей"), или досконально анализировали сферу их при­менения в Древней Руси, т.е. разрабатывали предложенное БА Рыбако­вым направление.

Не касаясь вопросов классификации знаков Рюриковичей, их транс­формации, степени использования, границ распространения и примене­ния (все эти вопросы подняты и в той или иной степени исследованы в работах археологов), вернусь к изначальному предмету данной статьи - к "загадочным знакам" на первых русских монетах.

Как уже отмечалось, многочисленные "толкователи" эмблемы иска­ли ее прообраз в Византии, у варягов, в русской истории. Однако были и такие, кто обнаруживал изначальное восточное влияние на ее станов­ление. Среди них, в частности, был Н.П. Кондаков, издавший вместе с И.И.Толстым "Русские древности в памятниках искусства" (см. выше). Известный нумизмат А.А.Ильин также предполагал, что на чекане первых русских монет "заметно влияние Востока". По его мнению, че­ловек, занятый в изготовлении монет, должен был иметь перед глазами сасанидские люнеты, на оборотной стороне которых - "государствен­ная эмблема в виде алтаря с горящим огнем между двумя стражами. Использование "загадочного знака" на монетах древнерусских князей - явление того же порядка, и это указывает на влияние сасанидских монет" (30).

Выдающийся специалист в области вспомогательных исторических дисциплин Н.П.Лихачев, сталкиваясь в течение многолетних сфрагистических изысканий с различными вариантами "загадочного знака" на печатях, пломбах и другом подобном материале, не мог пройти мимо этого "сфинкса". Н.П. Лихачев включил свои размышления о знаках Рюриковичей в контекст большой работы "Печати с изображением тамги или родового знака", опубликованной во 2-м выпуске "Материа­лов для истории русской и византийской сфрагистики", который, к со­жалению, мало используется исследователями. Тщательно проанализи­ровав попытки трактовки знака нумизматами и не поддержав ни одну из версии, он ограничился риторическим вопросом в самом конце ра­боты: "Может быть задан еще вопрос, на который мы не решимся от­ветить ни в положительном, ни в отрицательном смысле. Вопрос этот- не происходит ли так называемое "знамя Рюриковичей" (а вме­сте с ним и однотипные знаки на печатях) с востока; он уместен, пото­му что по начертаниям своим знак Рюриковичей однотипен с некото­рыми, например, тамгами Золотой Орды, а в основе своей, представля­ющей как бы вилы о двух зубьях, совершенно схож с поздней золото-ордынский тамгой XV в." (31).

Для того чтобы поставить этот вопрос, ученый предпринял сравни­тельный анализ огромного количества печатей, пломб, монет, на которых изображены знаки, идентичные по конфигурации знакам Рюриковичей. Масса аналогий в разнообразном по времени и территории материале заставила его не только заключать: "Все это показывает, как в разное вре­мя и в разных местах могут образовываться знаки одинакового рисун­ка" (32), но и предупреждать: "Обзор и исследование знаков собственности и, так называемых, символов, особенно же в данном случае тамг тюрк­ских племен, представляет большую важность, но самое прикосновение к родовым знакам способно увлечь к скифам и индо-скифским царям и еще дальше, а рядом с этим в вопросе о происхождении, о заимствовани­ях и влияниях необходима крайняя осторожность, иначе в клеймах фин­ской деревни, нам современной, можно найти знаки, видимые на наших древних пломбах и печатях" (33).

Сам Н.П.Лихачев, как бы очерчивая время и территорию бытова­ния заинтересовавших его знаков-тамг, отмечавших "родопроисхождение, собственность, производство", которые в Древней Руси были в употреблении, попадая и на памятники "общественного значения", "обращает свой взор" к высказанной в тогдашней литературе пробле­ме русского каганата. Однако, не будучи уверенным, что эта проблема разрешит его собственную проблему в отношении русского знака-там­ги, он осторожно замечает: "Соседство "Русов" с народностями тюрк­ского происхождения (выше - хазар, авар. - Н.С.), с кочевниками, среди которых были в таком распространении родовые тамги, несо­мненно - и помимо вопроса о каганате" (34).

Н.П.Лихачеву не пришлось познакомиться ни с основополагающи­ми трудами по истории Хазарского государства М.И.Артамонова, А.П.Новосельцева, ни с археологическими исследованиями Хазарии, отраженными в работах М.И. Артамонова, С.А. Плетневой, их коллег и учеников, ни с разнообразными статьями и монографиями, в кото­рых собраны многочисленные начертания знаков, аналогичных зна­кам Рюриковичей, охвативших обширную территорию - от Монго­лии до Дуная в частности, с поистине новаторскими работами В.Е.Флеровой, посвященными знакам Хазарии, ни тем более с работами болгарских ученых последних десятилетий XX в., где проводится поиск аналогий знаков-тамг праболгар, предлагается их дешифровка и т.д. Однако интуиция ученого приводила его к очень важным наблюдени­ям и выводам, которыми можно руководствоваться и сейчас при ос­мыслении знаков Рюриковичей. Так, Лихачев полагал, что "изменения знаков не поддаются объяснению одним каким-нибудь законом, на­пример, постепенного осложнения. В разных местах при различных, может быть, обстоятельствах, действуют и своеобразные обычаи". Он приводит в качестве примера заключения А.А.Сидорова, проводивше­го этнологические исследования в некоторых районах Архангельской области, который отметил разницу в происхождении, правилах насле­дования и изображения тамги как знака собственности мужчин, и тамги, применяемой женщинами на предметах гончарного производ­ства. В то время как мужские тамги переходят по мужской линии от отца к сыну, постепенно видоизменяясь по определенным правилам, женские тамги переходят по женской линии от матери к дочери без всяких изменений (35). Лихачев не ставил знак равенства между услов­ным знаком-тамгой (знаком собственности) и тотемом, какую бы тамгообразную по конфигурации форму он собой не представлял. В то же время он не мог не отметить встретившийся ему в работе, посвященной бурятским знакам собственности, факт присутствия в начер­тании одного из типов тамги местных ханов следов знака, "заимство­ванного из ламайского культа" (36). Очень существенным для исследова­телей всевозможных, в том числе и тамгообразных, знаков представ­ляется замечание Н.П. Лихачева о том, что "знаки родовые, а в осо­бенности знаки собственности, совсем не то, что "символы", которые благодаря священному культовому, почему-либо им приданному, зна­чению, мигрируют, сохраняя свою форму" (37).

Исключительно конструктивные идеи Н.П. Лихачева, уже развитые современными исследователями в различных вспомогательных истори­ческих дисциплинах, прежде всего в сфрагистике, несомненно, будут способствовать и доскональному исследованию "загадочного знака" первых русских монет. Его осмысление обусловливается новыми тен­денциями, характеризующими развитие отечественного исторического знания на современном этапе. Применительно к нашему сюжету это - трансформация сложившихся представлений о возникновении Древнерусского государства, настойчивые поиски автохтонной Руси, активно утверждающаяся в историографии концепция существовав­шего в IX веке Русского каганата, получающая все более яркую окраску проблема Хазарии и ее взаимоотношений со славянами, своеобразное воссоздание евразийской идеи и т.д. В историографии на основании новых данных и переосмысления уже известных фактов высказывают­ся гипотезы, альтернативные традиционным, в частности - о возник­новении Киева (хронологии, названия, его изначальной "хазарскости" - хазарско-иудейского основания Киева) (38), по поводу существования раннегосударственного образования русов - Русского каганата, его местонахождения. С разной степенью аргументированности обосно­вываются территории расположения Русского каганата - от северо-восточной части Восточной Европы до Днепровско-Донского региона (39). В последнем случае административным центром каганата мог быть только Киев. Постановка столь глобальных проблем вкупе со значи­тельными археологическими открытиями последних лет предоставляет возможность, не вдаваясь в принципиальную оценку новых идей, пере­осмыслить более скромные по масштабу, однако исключительно науч­но значимые вопросы, в частности вопрос о раннем символе древней русской государственности, включив "трезубец" и объекты, "помечен­ные" им, в цивилизационный контекст, имеющий отношение к харак­теристике истоков "начальной" Руси. В настоящее время в научном мире прочно утвердилось мнение, что знак на древнерусских монетах - тамга (слово тюркского происхождения).

В то же время, оценивая значимость монет как памятника русской госу­дарственности, современные исследователи подчеркивают, что не только сам их выпуск является политической декларацией, но и изображения отвечают потребностям идеологического характера, причем признается "выдающаяся идейная роль княжеского знака" (40). Отбросив домыслы о "гербе державы", который будто бы воплотился в этом знаке, согласимся с тем, что этот знак действительно выражал определенную идею (что не помешало ему стать и родовым знаком Рюриковичей с последующими изменениями, "отпятнышами" и проч.).

Так как чеканка монеты являлась прерогативой верховной власти, вы­бор монетных изображений также составлял ее привилегию. Символиче­ское мышление в полном смысле этого слова (подобное "гербовой" эпо­хе, начало которой в Западной Европе обычно относят к концу XII в.) вряд ли сыграло свою роль при выборе сюжетов. Хотя первые русские монеты относятся к произведениям средневекового искусства, которое "вплоть до XIIIв. обогащалось заимствованиями, комбинируя элементы различного происхождения" (41), о конкретном заимствовании можно гово­рить лишь применительно к композиции златников и сребреников пер­вого типа Владимира Святославича (42). В целом заимствование носит отно­сительный характер, ибо фигура лицевой стороны имеет черты "портрет­ного сходства" с русским правителем, тогда как образ императора на ви­зантийских монетах - условный за некоторыми исключениями, т.е. не индивидуализирован в отличие, например, от римских портретных изоб­ражений на монетах.

Верное, на наш взгляд, объяснение этого феномена содержится в статье М.Н.Бутырекого, который замечает, что "христианское понима­ние земного мироустройства осмыслило сокрытие личности индиви­дуального носителя власти как вероятность ее принадлежности ис­тинному царю - Богу, Христу" (43). В то же время "важность и почти са-кральность (значимость) царского изображения на монетах - несо­мненны". Главным выразителем этой значимости является диадема или корона.

Корона украшает и голову правителя на первых русских монетах, сви­детельствуя об идентичности власти русского и византийского правите­лей, хотя в действительности (Владимир не был коронован) подобная форма изображения является не более чем претензией на идентичность. Однако главное отличие русского правителя на златниках и сребрени­ках - в индивидуализации образа, которая усиливается присутствием "загадочного знака". Без него, по-видимому, не мыслился этот образ, при­чем вряд ли здесь главную роль играет замысел резчика.

Современные исследователи первых русских монет, оценивая их соотношение с единовременными византийскими, пишут: "Наиболее обычные в русских кладах золота конца X и первой половины XI в. зо­лотые Василия II и Константина VIII передали в неизменном виде со­здававшемуся типу монеты канонический образ старшего из богов новой веры, чьему покровительству вверял себя крестившийся князь" (44). Однако почти сразу этот образ уступил свое место иному изображению, равному ему по значимости в глазах "хозяина" чекана - Владимира Святославича (рис.2) (первоначально знак сопровождал фигуру в короне на лицевой стороне монеты). Вряд ли речь идет о ху­дожественном приеме или стремлении при помощи изменения типа монеты противопоставить себя византийцам. Скорее главную роль сыграл мировоззренческий выбор, ассоциация этого знака с глубоко укоренившимися в сознании иными представлениями о мироздании и своем месте в нем, отличающимися от еще мало знакомых христи­анских идей.

Сам по себе факт использования в монетном чекане знаков, связан­ных с более ранними верованиями или изобразительными сюжетами предшествующего периода, не является чем-то особенным. В ранних че­канах германских народов (например, у вандалов) монетные типы, обыч­но подражающие Риму (погрудное изображение правителя в венке, Вик­тория, держащая корону и т.д.), на оборотной стороне могут нести изоб­ражение головы лошади. На ранних англосаксонских монетах помещен дракон или змея, что объясняется влиянием местных древних верований, в которых германский бог, чудовищный Вотан (Водан - Один), носитель магической силы (45), играл важную роль (46) (рис. 4 «б»).

Знак, помещенный вместо Иисуса Христа на важнейший властный атрибут, как уже отмечалось в литературе, вряд ли можно увязать ис­ключительно с княжеским хозяйством (знак собственности). Предпола­гают, что в качестве знака Рюриковичей были приняты языческие и культовые символы, магическая природа которых несомненна (47). Подоб­ные заключения базируются на результатах изучения идеологии древ­них обществ, которые позволили реконструировать трехчастность со­циальных явлений, осознаваемую людьми в эпоху складывания госу­дарств (48). В частности, индоевропейские народы различали феномены, относящиеся к господству и управлению, физической силе, к плодоро­дию и богатству. Соответственно деятельность правителя могла выра­жаться в осуществлении трех функций: магико-юридической, военной, экономической. Причем первая функция могла разделяться на собст­венно магическую и юридическую.

Возможно, раскрытие "смыслового содержания" знака, неразрывно связанного с таким властным действием, как выпуск монеты, расширит наши представления о ментальности древнерусского социума на ранних этапах его существования.

Значительную помощь в толковании монетного "трезубца" могли бы оказать аналогии - ведь идентичные по форме знаки распространены на огромном пространстве. В отдельных регионах составляются своеобраз­ные каталоги различных знаков, в том числе и тамг, графическая интер­претация которых сходна - в Монголии, Южной Сибири, Поволжье, на Северном Кавказе, в Днепровско-Донском регионе и в современной Бол­гарии. Однако, обозревая территории с "похожими" знаками, признаешь правоту П.П.Лихачева, подчеркивавшего, что в разное время и в разных местах могут образовываться знаки одинакового рисунка. И все же на фоне одинаковости начертаний, в том числе двузубцев и трезубцев, уче­ные в разных регионах выделяют разновидности тамги, которым присущ определенный символический смысл.

Исследование знаков собственности Монголии позволило его автору выделить две группы подобных знаков: "простые" знаки-начертания и тамги, имеющие магический смысл. Автор выделяет особую тамгу, кото­рая обозначает трон, место правителя, алтарь и имеет специфическое на­звание. В письменных текстах (с включением названия данной тамги) от­мечается, что речь едет о "ханах на троне, правителях, которые занимают престол". Исследователь подчеркивает, что имеются основания относить тамгу с подобным названием к привилегиям господствующих семей (50). Графически словесному выражению, включающему обозначение данной тамги, соответствует трезубец в различных вариантах (см. №№ 94 - 97; рис.2).

Погребальные енисейские стелы (Тува, VIII - начало IX в.), текст ко­торых содержит эпитафии, несут изображение "геральдических знаков", как их называет автор (51). Это тамги в виде трезубца (рис.3).

По мнению исследовавшего памятники И.А.Кызласова, сооружение подобных стел определялось принадлежностью представителя того или иного народа (речь идет о многоэтничном Древнехакасском государстве) "к аристо­кратическому кругу державы, его нахождением на государственной службе соответствующего уровня" (52).

Знаки в виде двузубца и трезубца выделены при исследовании кера­мики Биляра - крупнейшего поселения в Волжской Булгарии (53). Иссле­довательница считает, что однозначной семантической трактовки этих знаков быть не может, но подчеркивает их большую социальную обус­ловленность по сравнению, например, с гончарными клеймами. Наличие подобных знаков на сосудах автор объясняет существованием особого "коммерческого языка возможно, восходящего к тамгам", распростра­ненного "в интернациональных торгово-производственных кругах в рам­ках средневековья, по крайней мере в регионах наиболее сильного взаи­модействия" (54).

Огромная работа по выявлению тамгообразных знаков на золото-ордынской керамике была предпринята М.Д. Полубояриновой (55). Сре­ди них две группы интересующих нас знаков - двузубцы и трезубцы. Включив их в контекст золотоордынских керамических знаков другой формы, автор приходит к выводу, что знаки "ставились где-то на промежуточном этапе между мастером и владельцем", т.е в процессе ис­пользования готовых изделий, являясь, скорее всего, знаками собственности купцов (56) .

В то же время исследовательница не могла не отметить факт исполь­зования аналогичных по форме знаков на золотоордынских монетах XIII-XIV вв. подчеркивая, что у татаро-монголов, как и у некоторых дру­гих народов Евразии, двузубец и трезубец являлись тамгами царствующе­го рода: "принадлежность двузубца и трезубца правящему роду подтверждается для Золотой Орды данными этнографии по тюркским наро­дам, входившим некогда в состав этого государства" (57).

Как аналог (по значимости) трезубцам джучидских монет, принад­лежащим правителям этого рода, Полубояринова упоминает ногай­ский трезубец, который назывался "ханской тамгой", почти идентич­ной по рисунку является "султанская тамга" у казахов Малого Жуза и у башкир. Киргизы северо-западной Монголии "султанской" или "дво­рянской" тамгой называли трезубец (рис.9,13)

и вовсе аналогичный той форме, которая известна по монетам болгарских царей Шишманов (см. ниже).

Комплекс тамгообразных знаков, среди которых выделяются группы двузубцев и трезубцев, введен в научный оборот в результате раскопок Хумаринского городища в Карачаево-Черкесии(58). Знаки нанесены на кре­постные стены и относятся, по мнению исследователей, к болгаро-хазар­скому периоду существования городища - к VIII-IX вв. По начертанию они типичны для тюркоязычных народов, населявших в этот период зем­ли Северного Кавказа и степи Восточной Европы. Однако наиболее близ­кие аналогии двузубцам и трезубцам прослеживаются в Хазарин, Волж­ской и Дунайской Болгарии (рис. 5).

Х.Х.Биджиев, автор работы о Хумаринском городище, тщательно про­анализировав отечественную литературу, посвященную исследованию тамгообразных знаков, пришел к выводу, что единого мнения о их значе нии до сих пор нет. Он выдвигает свою "обобщенную" версию, предпола­гая, что смысл знака-тамги изменялся в зависимости от назначения пред­мета, на который он наносился: знаки на керамике могли быть метками ремесленников или владельцев мастерской, на каменных блоках крепост­ных стен - знаками учета привезенного материала или выполненной ра­боты, а знаки, нанесенные на различные предметы внутри городища, можно рассматривать как родовые или личные тамги населения средне­векового городища, исключительно пёстрого в языковом и этническом отношении. На стену Хумаринского городища после завершения строи­тельства могли нанести тамги господствующих родов. Наконец, автор вы­деляет религиозно-магическую функцию знаков, которую выполняли те из них, что были обнаружены в могильниках или погребальных камерах, на камнях святилища (59).

Чрезвычайно важными для нашей проблематики являются исследова­ния тамгообразных знаков в Хазарском каганате, ближайшем соседе приднепровских славян. На подобные знаки обратил внимание еще М.И.Артамонов, раскапывая в тридцатые годы XX в. поселения на Ниж­нем Дону. Он сравнил знаки, обнаруженные на саркельских кирпичах, со знаками, начертанными на камнях и кирпичах крепости Плиски - сред­невековой столицы дунайских болгар (60). В начале XX в. знаки на строи­тельном материале из Абобы - Плиски опубликовал К.В. Шкорпил (61) , чьи археологические находки долгое время служили материалом для сравне­ния исследователям знаков Хазарского каганата (62).

Формально-типологическое исследование знаков, которое осуществ­лялось и осуществляется в настоящее время большинством ученых, поз­воляет отметить при всей кажущейся идентичности их начертания не только неоднородность знаков, но и связать эту неоднородность с разны­ми этносами, разными территориями, разной хронологией. Подобный подход на начальной стадии изучения, когда, как правило, составляется корпус знаков, успешно применялся на протяжении полувека рядом оте­чественных и зарубежных ученых, практикуется он и до сих пор (63). Одна­ко в последние годы предпринимаются поиски новых методик анализа, в основе которых лежит исследование комплекса знаков, обусловленного однотипностью их носителя (по назначению, по материалу, по хроноло­гии и т.д.), что выявляет закономерности использования той или иной формы группы знаков или далее одного знака, позволяет более конкретно ставить вопрос о семантике последних (64).

Феноменальную работу в этом направлении провела В.Е.Флерова. Предприняв первоначально формально-типологическое исследование ха­зарских граффити, среди которых большую часть составили тамгообразные знаки (65) (рис. 6),

В дальнейшем она в значительной степени видоизме­нила свое исследование, используя систематизированные граффити при реконструкции религиозных представлений и мировоззрения народов, населявших Хазарию (66). Основополагающим материалом для изучения явились амулеты, однако она рассматривает также тореветику, граффити на костяных изделиях, на кирпичах, каменных блоках, керамике. Карти­на символического мышления выражена, по мнению автора, в образах и знаках, причем абсолютно приемлемым для Флеровой является переход образа в знак, по природе конвенциональный, но не теряющий от этого символического значения.

Применительно к заявленной в данной статье теме нам интересны прежде всего знаки в виде двузубца и трезубца, "являющиеся характер­ным признаком знаковой системы Хазарии" (67),

Подчеркивая, что двузубцы и трезубцы имеют самое широкое рас­пространение на различных предметах салтово-маяцкой культуры (в Ха­зарии) - на строительных остатках, керамике, костяных изделиях, пряжках, подвесках и тд., Флерова не исключает, что они могли служить "в качестве тамги, особенно племенной или "должностной", связанной с определенным статусом владельца, часто сопряженной и с его родовой принадлежностью..." (68). Однако она, не оставляя в стороне семантическую природу этих знаков, задается вопросом: не обусловлена ли их популяр­ность семантической нагрузкой, например, не олицетворяют ли они вер­ховное божество, с которым могли соотноситься?

В фундаментальном труде о древних бол­гарах В.Бешевлиева в раздел магическаих знаков занесен знак "ипси­лон" (в разных вариантах он показан на рис. 10), распространенный в различных областях расселения дунайских болгар и обнаруженный практически во всех крупных центрах - Плиске, Мадаре, Преславе и т.д. Знак наносился на стены крепостей, на черепицу, изображался на металлических изделиях, керамике, амулетах, перстнях и других вещах. Он имел апотропеичное, охранительное, значение, свидетельством че­го, к примеру, является вырезанный знак "У" на золотом перстне, най­денном в Видине (Бешевлиев отмечает, что подобные перстни имели греческую надпись "Боже, помоги"); выступал как аналог креста, со­провождая одну из древнеболгарских надписей (69). Конкретизируя свою мысль, проф. Бешевлиев подчеркнул, что у древних болгар знак "iyi" соответствует понятию "неба", равнозначного "Тенгри" - верховному божеству.

Во всех последующих работах болгарских ученых, пишущих о древ­них болгарских знаках, о религии праболгар, в знак "ипсилон" с сопро­вождающими его боковыми вертикальными чертами или без них вкла­дывается божественный смыслю

Серьезную научную значимость имеет статья П.Петровой (70), в кото­рой большое внимание уделяется раскрытию семантики знака, случаям его использования в атрибутике Первого Болгарского царства (681-1018), а так же предлагаются варианты начертания знака, и выяв­ляется образная основа этого начертания. Автор исходит из установлен­ного факта, что в протоиндийской письменности знак "ипсилон" вопло­щает изображение божественных близнецов-прародителей, держащих­ся за ствол священного мирового дерева. Петрова подчеркивает, что ге­ографическое соседство, культурные и экономические связи, языковая близость алтайской и протоиндийской групп повлияли на ряд изобра­зительных феноменов, в том числе на образное выражение магическо-религиозных понятий. Подобные понятия-образы прошли большой ге­ографический и хронологический путь и воплотились у праболгар на Дунае в аналогичных знаках, которые оказались созвучными их верова­ниям. (Этнографами доказано, что даже в XX в. в Болгарии зафиксиро­ван ритуал, связанный с культом близнецов.) Автор отмечает, что в про­тоиндийском письме божественные близнецы передавали также поня­тие "власть" (аналог: в славянской мифологии существуют два солнеч­ных близнеца Даждьбог и Сварожич, сыновья бога солнца Сварога, от которых зависит человеческое существование); вместе с "ипсилоном" они формируют понятие "вождь", "царь".

В Болгарии, как подчеркивает Петрова, знак "ипсилон", существую­щий в нескольких вариантах (рис.10),

языческий, рунический знак, чрез­вычайно распространен в комбинации с крестом - христианским сим­волом Автор приводит примеры подобного совмещения. В Преславе и еще в одной местности найдены два медальона с изображением "ипсило­на" с боковыми вертикальными чертами и патриаршего креста с конца­ми в виде "ипсилона" (рис.12).

Находка свидетельствует, что "ипсилон" использовался не только в языческий период существования болгарского государства, но и после принятия христианства.

С Петровой согласны и другие болгарские исследователи, например Д.Овчаров. Он пишет, что различные памятники, в которых соединяются магические дохристианские знаки с христианским крестом, отражают сложные и противоречивые изменения мировоззрения средневековой Болгарии на границе двух эпох: христианская религия входила медленно, длительное время в сознание болгарского населения, сосуществуя с остатками языческих верований (71). Профессор Бешевлиев приводит пример изображения раннеболгарского языческого знака "ипрсилон" на стене церкви Богородицы Елеуса XIV в. (72). Множество крестов с концами в виде трезубых знаков подобных "ипсилону" вырезано в христианское время на каменных стенах, кирпичах, черепице.

Сопоставляя подобные варианты, автор приходит к выводу, что "ип­силон" с двумя вертикальными чертами по бокам в период Первого Бол­гарского царства может толковаться: 1) как идеограмма божественных близнецов (прародителей); 2) как графическое обозначение Бога; 3) как графическое обозначение божественной власти (какой бы она ни была - небесной или ханской (царской) (73) .

Некоторые болгарские исследователи приписывали знак "ипсилон" с двумя вертикальными чертами по бокам князю Борису, который ввел в Болгарии в 864 г. христианство по православному образцу. Считали, что в первые годы после крещения, чтобы противопоставить себя Византии, он использовал свой родовой знак. В Великом Преславе не так давно обнару­жена оловянная печать с рунными знаками типа "ипсилона" с вертикаль­ными чертами по бокам, которую исследователи относят "к представите­лю наивысшей власти в государстве, т.е. хану или в его лице верховному жрецу" (74). Именно в Великом Преславе обнаружили "административную постройку", или "государственную канцелярию" X-XI вв., на кирпичах стен которой вырезан знак "ипсилон" с двумя вертикальными чертами (символ языческой религии). Считается, что здесь он использован как царский знак (75). (рис. 10).

Петрова предложила еще один вариант реконструкщии праболгарских знаков: она сопоставила изображения двузубцев и трезубцев с изоб­ражениями верховных жрецов или шаманов, подчеркнув, что разнооб­разные геометрические и стилизованные формы "ипсилона" воплощают важнейшие ритуальные жесты шаманов во время их действия(76). Шаман­ство, как считают болгарские ученые, является "одной из очень характер­ных сторон структуры языческих верований праболгар" (77). В Болгарии об­наружены многочисленные изображения человеческих фигур с предме­тами, характерными для шаманского культа, - бубном, колотушкой, в трехрогих головных уборах (коронах), часто в масках, танцующие, с под­нятыми или распростертыми руками. И в образном и в знаковом вопло­щении болгарские фигуры шаманов идентичны изображениям, извест­ным на прародине тюрко-болгарских ритуалов, - в Центральной Азии и Сибири (78). (рис. 11).

Как показали наблюдения П.Петровой, на мировоззрение болгар-язычников оказывали влияние не только раннетюркские культы, но и иные, в частности индоевропейские. Иранские божества у дунайских болгар воплощались в знаках, в специфических женских образах (79), при­чём, ученые подчеркивают, что иранская культура могла найти отраже­ние в праболгарских верованиях не только через посредство соседствования с иранокультурными аланами в причерноморских степях, но и зна­чительно ранее - еще в Азии, где праболгары ощущали влияние таких центров иранской культуры, как Хорезм, Согдиана, Бактрия (80). Отсюда наблюдающееся в Дунайской Болгарии сочетание тюркских культов и изобразительных традиций с иранской мифологией и иконографией уже на первых этапах существования государства.

Детальное исследование популярного у протоболгар знака "ипсилон" в различных его вариантах привело П.Петрову к выводу, что в нем заклю­чена идея божественной власти и ее субъектов: бога, шамана, земного правителя, причем вертикальные черты по бокам ("близнецы") усилива­ют божественность власти. На печати из Преслава изображен знак, сов­мещающий понятие божественности и земной власти (к сожалению, не удалось познакомиться с публикациями печати). Причем, как можно су­дить и по печати и по знакам, изображенным на кирпичах "государст­венной канцелярии" дворцового комплекса Великий Преслав, он может переходить из языческой эпохи в христианскую, будучи использован в этом случае как царский знак (81).

Исследователи праболгарских знаков выделяют три периода их бытования включая XIVв. (82) . Можно предположить, что не только "ип­силон", но и другие знаки находили применение также во Втором Болгарском царстве (1187-1396). В частности, знаки в виде букв гре­ческого или латинского алфавита, возникшие "на местной почве" в пе­риод Первого Болгарского царства (83). Подобный знак можно видеть на медных монетах болгарских царей (Михаила Шишмана, его же вмес­те с сыном Иваном). Лицевая сторона их занята фигурами конного или пешего царя в соответствующем одеянии и монограммой "ЦР" (в типе просматривается византийское влияние); оборотная сторона снабжена лигатурой, которую трактуют как монограмму Шишмана (84)(рис.14). Однако в графическом исполнении она идентична знаку, по­мещенному Л.Дончевой-Петковой на таблицах XXVII-XXVIII ("трезу­бец") (85) (рис.7).

Несмотря на общность мировоззренческих концепций, характер­ных для языческого мира, и идентичность в связи с этим изобразитель­ной символики (изображение "мирового дерева" в вертикальной и го­ризонтальной плоскостях - в виде стилизованного дерева с кроной, стволом и корнями, плетенки - четыре стороны света) в дохристианской, раннехристианской Дунайской Болгарии и Хазарии, при рекон­струкции их религиозно-мифологических систем практически в один и тот же хронологический период можно заметить определенное разли­чие в системах верований. Это находит отражение в графической сим­волике. Исследование амулетов как наиболее ярких выразителей рели­гиозных предпочтений свидетельствует: знаки "ипсилон" с двумя вер­тикальными чертами по бокам в аналогичных памятниках Хазарии от­сутствуют. Однако отсутствуют здесь и ярко выраженные изображе­ния шаманизма и оформление последнего в соответствующей знако­вой интерпретации.

Отсылая читателя для ознакомления с системой знакового оформле­ния верований населения Хазарского каганата к книгам В.Е.Флеровой, от­мечу лишь наиболее общие положения, имеющие отношение к семанти­ке двузубцев и трезубцев. Для мелкопластического искусства Хазарии ха­рактерна биполярность (отражение архаических космогонических пред­ставлений о движении солнца - днем слева направо, ночью - справа на­лево), зеркальное удвоение, нашедшее воплощение в типе амулета с пар­ными композициями (фигуры по обе стороны оси), а в графике - с двузубцами и трезубцами.

В биполярности, которая выделена Флеровой как составная черта ис­кусства Хазарии, в том числе и графики, прослеживается идея противо­борства двух взаимоисключающих космических принципов. Борьба бо­гов света и огня с мраком, ритуальной скверной (битва богов и демонов) нашла отражение не только в космическом законе, восходящем к индо­европейским прототипам, но и в земных противопоставлениях: день - ночь, дождь - засуха, оазис - пустыня и т.д. (86). Подобное понимание мироздания являлось основой верований иранцев, оно же нашло отра­жение и в верованиях населения Хазарии, как можно заключить из по­строений В.Е.Флеровой. Она отмечает, что в Первом Болгарском царстве среди изображений, начертанных на крепостных стенах, на черепице и проч., присутствуют в реалистическом или схематическом исполнении антропоморфные изображения с характерно поднятыми вверх руками. Как показано выше, их связывают с праболгарским шаманским культом. Подчеркивая, что сюжет антропоморфного божества "с предстоящими" архаичен, Флерова применительно к своему исследованию раскрывает его как образ Великой богини (с сопровождаемыми ее "парными полу­кружиями или скобами"), что в схематической интерпретации выраже­но двузубцем. Автор приводит также сведения о том, что эмблемой Ве­ликой богини в контексте индоевропейских традиций мог являться и знак трезубца (87).

Комплекс графических изображений вкупе с археологическим мате­риалом "определенного назначения" - амулетами - позволил Б.Е.Флеро­вой воссоздать картину мировоззрения многоэтносового населения Хаза­рии. Выделенная ею языческая система верований является основопола­гающей для всего государства. Она не включает воздействие "мировых религий": христианства, иудаизма, существуя, так сказать, "в чистоте".

Эта система сложилась в двуединстве тюркского и иранского, причем иранский оказывается приоритетным (88). Наверное, корни этого феноме­на кроются в самой глубокой древности, уходя в эпоху, когда южнорус­ские степи служили одной из областей обитания носителей индоевро­пейской культуры (89). Позднее этот факт создал приоритет "иранизмов" в образах мышления хазар. Хотя Флерова считает, что нельзя выделить в Хазарии особого знака подобного "ипсилону" с вертикальными чертами по бокам, характерного для Первого Болгарского царства (см. выше), из­начальная сакральная семантика двузубцев и трезубцев ею подчеркивает­ся. Поскольку в построениях В.Е.Флеровой "тема иранизма в верованиях населения каганата предстает шире и разнообразнее, чем простое про­должение аланских традиций в раннесредневековой культуре" (90), нет ни­чего удивительного, что автор напрямую обращается к культуре Ирана, стремясь обнаружить в ней аналогии хазарским знакам и символам. Бес­спорно, заслуживает особого внимания ее интерес к тамгообразным зна­кам Ирана, которые изображены на штукатурке, встречаются на резных камнях, монетах, керамике, произведениях торевтики.

Отечественные исследователи Сасанидского искусства полагают, что "ни смысловое значение этих знаков, ни их прототипы не выяснены окончательно" (91). Большинство ученых не считает их тамгами по проис­хождению, однако выделяет три группы знаков, среди которых могут быть и родовые тамги, и знаки, соответствующие определенным титулам и рангам, и знаки ("нешаны") храмов (92). К храмовым знакам относится, в частности, трилистник (трезубец). Подобный трезубец можно видеть на печати одного из магов (93). (рис. 13)

Оставляя в стороне разнообразие начертаний двузубцев и трезубцев, анализ которых сделан в книге В.Е.Флеровой, подчеркну значимость ее за­ключения о генетическом единстве этих двух хазарских знаков. В значи­тельной степени на этот вывод повлияла "коллекция" Хумаринского го­родища на Кубани (форпоста Хазарского каганата), состоящая почти сплошь из двузубцев и трезубцев, смысловая однородность которых, по мнению Флеровой, несомненна (94). В двузубце же, как считает автор, скон­центрирована символика священности верховной власти, с ним связаны мифы архаических индоевропейских верований - мифы о близнецах ("близнечные мифы"), образ Великой богини. (Как отмечалось выше, в Хазарии не выделен знак, непосредственно связанный с личностью пра­вителя, с властью, например, с каганом.)

Система "бинарных оппозиций", нашедшая яркое воплощение в аму­летах - овеществленных символах верований населения Хазарского ка­ганата, отразилась и в организации власти этого государства - двойст­венности управления, которое осуществляли каган и бек (95). Причем беку была присуща сугубо практическая деятельность (например, предводи­тельство войском), каган же воплощал божественную магическую силу, что было хорошо известно всем соседним народам, воевавшим с Хазарией. При виде кагана, которого специально выводили по этому случаю, они обращались в бегство (96) .

В начале IX в. хазарские правители и вельможи приняли иудаизм, В Хазарии возникла религия правящего дома, что отнюдь не означало отка­за от прежних верований всего населения Хазарского каганата: "основная масса народа оставалась языческой. Причем язычество было здесь не пе­режиточным явлением, как в Дунайской Болгарии, у среднеазиатских ко­чевников, на Руси и в других странах, которые в конце I - начале II ты­сячелетия восприняли христианство или мусульманство, а полноправной религией народных масс" (97). Археологические раскопки, проводящиеся в последние годы на территории бывшего Хазарского каганата, приносят все больше доказательств сохранения здесь языческих обрядов и верова­ний и отсутствия следов влияния иудаизма на памятники материальной культуры Хазарии. Это свидетельствует не только о веротерпимости, но и о крепости религиозной системы Хазарского каганата, что явилось отра­жением высокого уровня общественного развития последнего, как полагают исследователи (98).

М.И.Артамонов считал крупное степное государство - Хазарский ка­ганат "почти равным по силе и могуществу Византийской империи и Арабскому халифату". Во всяком случае, в VIII-IX вв. Хазарскому кагана­ту принадлежало ведущее место в истории южных земель Восточной Ев­ропы, и именно Хазария была первым государством, с которым вступила в контакт Русь при формировании своей государственности (99).

Речь идёт о государственном образовании славянских племен, носите­лей волынцевской культуры (и эволюционизировавших на ее основе ро-менской, боршевской и окской) - предшественнике (одном из предше­ственников) Древнерусского государства. Это политическое образование, расположенное в Днепровско-Донском междуречье, известное уже в первой четверти IX в., в литературе фигурирует под названием Русского каганата(100).

Несмотря на яростное неприятие концепции о Русском каганате, ее постсоветский критик не может не признать явного взаимодействия во­лынцевской и салтово-маяцкой надэтничой "государственной" культуры Хазарии, приводя данные археологических исследований: "Новые иссле­дования волынцевских памятников Левобережья Днепра показали, что эта славянская в основе культура находилась под прямым воздействием салтово-маяцкой археологической культуры Хазарского каганата" (101). Дей­ствительно, в археологических работах последних десятилетий особо под­черкивается факт смешения культур, которые приняли участие в станов­лении культуры ранней Киевской Руси, подчеркивается, что, например, в Среднем Поднепровье в последней четверти I тысячелетия н.э. существовали различные по культурной принадлежности группы памятников (102); особо акцентируются "тесные связи славянской и салтовской культур" (103) в VIII в. в Среднем Поднепровье и т.д.

Новые данные археологических раскопок изменили и сам принцип подхода к проблеме отношений славян и кочевников: сугубо негативная их оценка постепенно трансформируется, ученые все настоятельнее заяв­ляют "о конструктивном начале русско-кочевнических контактов" (104).

В этом контексте рассматриваются теперь и взаимоотношения сла­вян, прежде всего с интересующими нас праболгарами и хазарами. Бол­гары до переселения их значительной части в VII в. на Дунай жили в Подонье, Приазовье, на Северном Кавказе совместно с хазарами и ала­нами, в регионе салтовской культуры. В новейших исследованиях под­черкивается, что для указанного региона характерна "смешанность эт­нокультурных традиций, включающих не только аланские и болгарские, но и славянские компоненты" (105). На Дунае, как известно, тюрко-болгары превратились в славяно-болгар, в IX в. стали христианами, но не от­казались и от прежних верований, которые нашли воплощение, как бы­ло показано выше, в графической символике, окрашенной "иранизмами" и "тюркизмами", принесенными из Центральной Азии и Донских степей. Отзвуки этой символики - начертания на стенах Великого Преслава, Плиски, Мадары и т.д. Белокаменные крепости из подобным же способом обработанных каменных блоков с нанесенными на них аналогичными, но не всегда идентичными, рисунками и знаками - ха­рактерная черта Хазарии VIII-IX вв. (106). Одна из таких крепостей на До­ну находилась всего в 25 км от славянского городища Титчиха. Целая система крепостей в 20-30-е гг. IX в. была выстроена на северо-западе Хазарии, на территории, соприкасавшейся с ареалом волынцевской культуры (107). Трудно себе представить, чтобы подобная территориальная близость исключала взаимовлияния, в том числе культурные, религиозные и проч., причем приоритетность всегда остается за более сильным партнером.

Сошлюсь опять-таки на современных украинских исследователей, ко­торые, признавая вышесказанное, подчеркивают, что "ощутимым оказа­лось влияние Хазарии на формирование экономических и политических структур восточных славян. Есть основания утверждать, что раннерусская система двуумвирата на киевском столе (Аскольд и Дир, Олег и Игорь. - Н.С.) была позаимствована от хазар. В пользу этого свидетельствует, в ча­стности, и то, что киевские князья носили титул хакана или кагана" (108).

Стоит ли удивляться, что в древнем Киеве при раскопках находят многочисленные предметы (керамика, кирпичи, изделия прикладного ис­кусства), на которых изображены двузубцы и трезубцы? (рис.9) На кир­пичах древнейших зданий Киева - Десятинной церкви и дворца Влади­мира близ нее - обнаружены трезубцы (109) (как на аналогичных зданиях Дунайской Болгарии), на металлической булле, приписываемой Свято­славу Игоревичу, из Киева (не сохранилась) и на костяной пряжке из Саркела изображены идентичные двузубцы (110) и т.д. (рис 8).

Б.А.Рыбаков сообщает и о знаках (двузубцах и трезубцах) на стенных кирпичах церк­вей других русских городов XI-XII вв., однако нас интересует прежде все­го Киев, где начали чеканиться первые русские монеты, также несущие подобный знак.

Еще у Н.М. Карамзина можно прочитать, что "киевские жители упо­требляли имя Кагана вместо государя, для того, что они долгое время бы­ли подвластны Хазарским Великим Каганам" (111). Современные зарубеж­ные и отечественные историки выдвигают гипотезу об основании Киева хазарами, во всяком случае приводят аргументы в пользу того, что "Киев имел помимо славянского также хазарское назначение" (112). Факт прожи­вания хазар в Киеве широко известен. Об этом свидетельствует хотя бы могильник "салтовского типпа", обнаруженный еще М.К. Каргером при раскопках древнего Киева (113).

Признавая, как уже отмечалось выше, влияние хазар на формирова­ние "управленческих" структур у восточных славян, отмечая взаимодей­ствие салтово-маяцкой и волынцевской культур на левом берегу Днепра, большинство археологов исключает "сколько-нибудь значительное" ха­зарское влияние на Правобережье Днепра и на Киев в особенности (114). Между тем В.В.Седов отмечал, что в регионе Киева волынцевская культу­ра переходит и на правый берег (115). Вероятно, также вместе с салтовской, что может объяснить присутствие здесь расцветших пышным цветом впоследствии двузубых и трезубых "знаков Рюриковичей", до сих пор производящих впечатление "саморожденных". Этнокультурные контакты между славянами Левобережья и Право­бережья Днепра (Киев) и жителями Хазарии могут являться причиной некоторых чисто внешних, в том числе и графических, заимствований, однако вряд ли к таковым относится принятие славянскими правителя­ми титула "каган". Этим титулом русский правитель обозначался в запад­ноевропейских и восточных источниках IX-X вв. (116). Считается, что при­нятие титула "каган" произошло в 20-30-е гг. IX в., "когда носитель этого титула в Хазарии еще не был символическим главой государства. В про­тивном случае русскому князю не было бы смысла именоваться каганом". И далее: "В это время хакан хазар был реальным властителем, которого и считали царем (117).

Справедливо подчеркивается, что правитель с таким титулом вряд ли был лишь племенным вождем, но "стоял во главе объединения, которое можно рассматривать как зародыш большого раннефеодального государ­ства" (118). Именно о таком политическом объединении на территории во-лынцевской культуры писал В.В.Седов, полагавший, что в землях Восточ­ной Европы другого мощного политического образования славян тогда не было", а если "в каганате русов все же был административный центр, то это мог быть только Киев" (119) .

По всей вероятности, в Киеве находился и глава славянского государст­венного объединения - каган. Этот титул носил не только хазарский пра­витель, но и аварский. Он был хорошо знаком Западной Европе и Визан­тии с VI в. в связи с вторжением аваров в Центральную Европу и их дей­ствиям там, в результате чего титул "каган" зафиксирован византийскими и латинскими источниками. В то же время известно, что в середине IX в. Русь представляла значительную силу, пользующуюся международным признанием (120), и принятие самого известного в регионе титула ее прави­телем вводило каганат русов в международное политическое поле.

Таким образом, в принятии этого титула можно видеть не столько ха­зарское влияние, сколько своеобразную самоидентификацию, обуслов­ленную прежде всего внешнеполитическими обстоятельствами (121).

Предполагают, что Русский каганат прекратил свое существование по­сле захвата Киева Олегом в 882 г., объединения среднеднепровских и се­верных территорий и образования единого Древнерусского государства (122). Однако титул "каган" использовали русские правители и после этого со­бытия, даже в период упадка Хазарии и после крещения Руси в X-XI вв. Об этом свидетельствуют уже "внутренние источники" и прежде всего первое, по сути дела, оригинальное произведение на русском языке "Сло­во о законе и благодати", созданное, как полагают, между 1037 и 1050 гг. тогда еще священником Берестовской церкви под Киевом, будущим митрополитом Иларионом. В "Слове" содержится "похвала каганоу нашемоу влодимероу. От него же крещени быхомъ" (124). Вряд ли именование несколь­ко раз Владимира "каганом нашим" можно охарактеризовать только как риторический прием или желание "подчеркнуть исключительное положе­ние русского князя в окружающем Византию мире" (125). Ведь после созда­ния "Слова" в 1051 г. Ярослав Мудрый, собрав епископов в Софии Киев­ской, возвел своего духовника Илариона на митрополичий стол, после чего тот сделал особую запись - "Быша же си в лето 6559 владычествующу блговерьному кагану Ярославу сну Владимирю" (126), где "каган Ярослав" зву­чит как констатация. Иларион, судя по тексту "Слова", вполне естествен­но совмещает христианские и языческие имена Владимира (Василий) и Ярослава (Георгий), называя их все-таки каганами.

Во вполне "прозаичной" надписи на стене Софии Киевской "Спаси, Господи, кагана нашего" подобным образом назван сын Ярослава Влади­мировича - Святополк Ярославич, правивший в Киеве в 1073 - 1076 гг. На стене Софии Киевской имеется и рисунок трезубца, кстати, более всего похожий на современный украинский герб (127). Думается, что над­пись на стене того же храма "В (лето) 6562 месяца февраля 20-го кончи­на царя нашего...", которую связывают с Ярославом Мудрым (128), также имеет в виду "каганство" последнего, ибо известно, что правитель хазар, носивший титул "кагана", именовался также царем (129). Византийцы назы­вали архонтами и хазарских каганов и русских правителей, но если для первых у них существовали и другие термины, то за вторыми наименова­ние "архонт" сохранилось надолго.

А.П.Новосельцев, признавая, что каганами русские правители имено­вались в IX-X вв., приходит к выводу, что во второй половине XI в. они ут рачивают этот титул и "в начале XII в. русский летописец не называет ки­евского князя хаканом даже применительно к прошлому" (130).С данным фактом соотносятся наблюдения филологов над термином "князь", кото­рый пришел к восточным славянам (устным путем) из болгарского языка довольно поздно - в конце (середине?) XI - начале XII в. Исследователь лексики "Повести временных лет" А.С.Львов, замечая, что летописец ино­гда слово "князь" употребляет взамен слов "цесарь" и "каган", подчерки­вает, что он нарочито исключил слово "каган" не только по отношению к русскому правителю, но и по отношению к правителям даже тюркских народностей (131). В результате исследователь приходит к выводу: "В Повес­ти временных лет слово князь введено при перередакции и переписыва­нии этого исторического труда едва ли не ранее начала XII в. До этого времени... по крайней мере в Киеве, в том же значении, по-видимому, было употреблено тюркское по происхождению слово каган" (132). Лишь один раз в этом памятнике упомянут титул "каган" по отношению к раз­громленному Святославом хазарскому правителю, но и то этот титул приравнивается к титулу "князь" ("хазары с князем своим каганом"). Как воспоминание о былом "каганьем времени" в "Слове о полку Игореве" (80-е гг. XII в.) титул каган используется по отношению к князю Олегу Святославичу. Не случайно ему приписывается прозвище "Гориславич" как напоминание о злых делах, которые совершил этот князь, являясь за­чинщиком многих междуусобиц (133). Возможен здесь намек и на тот факт, что Олег Святославич был не только черниговским князем, но и управлял тмутараканским княжеством на Тамани, где жили потомки хазар. Он как бы уподоблялся хазарам, к которым в письменных памятниках этого времени прослеживается явно негативное отношение. В конце концов, "цивилизованный мир" и вовсе пренебрежительно начал воспринимать термин "каган". Известно изречение, сохранившееся в рукописи XIV в.: "Каган зверообразный скифский" (134) .

Почти одновременно с титулом "каган" исчезают и "знаки Рюрикови­чей": одни считают, что это произошло в середине XII в. (135) , другие - в на­чале XIII в. (первой половине XIII в.) (136).

Вернемся к толкованию знака русских монет. Как было показано в семантике знаков в виде двузубца и трезубца у ближайших соседей вос­точных славян, - в государстве Хазарский каганат просматривается от­печаток верований, в основе которых лежат индоевропейские (иран­ские) языческие культы, выразителями коих явились прежде всего аму­леты. Древнерусские металлические амулеты и по типологии и по содер­жанию отличаются от салтовских (137). Их образы связаны со спецификой славянских верований. О славянских языческих божествах рассказывает­ся в "Повести временных лет" под 980г.: "И нача княжити Володимеръ в Киеве единъ, и постави кумиры на холму вне двора теремнаго: Перуна древяна, а главу его сребрену, а усъ златъ, и Хърса, Дажьбога, и Стрибога и Симаръгла, и Мокошъ. И жряху имъ, наричюще я богы..."(138). Еще ранее в договорах Руси с греками упоминается "скотий бог" Белее (Волос) (139). Договоры, реконструирующие систему древнерусских языческих клятв, называют Перуна и Белеса, главных богов языческой Руси. Они считают­ся богами "первого ранга", восходящими к индоевропейской теони-мии (140). К явно славянским божествам относится Мокошь, женское бо­жество, связанное с культом рожениц (141). Хоре и Симаргл истолковыва­ются как иранские божества (142). Новые данные в результате изучения лексики "Слова о полку Игореве" свидетельствуют о "семантическом со­отнесении" имен Дажьбога и Стрибога (внуки Дажьбога - князья, ко­торые вели Русь к гибели, внуки Стрибога - дружинники, ее охраняющие), т.е. первый упомянут в отрицательном смысле, второй - в поло­жительном (143).

Иранская этимология имени Стрибог была предложена ранее, в настоя­щее время принимается версия имени Дажьбог, также восходящая к иран­ским корням ("злой бог") (144). Если учесть современное толкование шести на­званных богов, то система "бинарных оппозиций" в подборе божеств про­слеживается довольно четко, по следующим парам: крайние - Перун, гро­мовержец, связан с военной функцией, Мокошь (Макошь), женский образ, связанный с рождением, продолжением рода; вторая пара - Хоре, солярное божество (свет, тепло) и Симаргл, связанный с мифическим Сэнмурвом и со зловещей птицей Див, "враждебной Русской земле"; наконец, Дажьбог и Стрибог, как было отмечено выше, могут быть восприняты в качестве проти­воположных по значению ("зло" и "добро").

Налицо, таким образом, иранский принцип воззрений, выраженный через определенную систему подбора (противопоставлений) божеств (может быть, поэтому Велесу не нашлось здесь места). В данной системе участвуют и "исконные" славянские божества, и воспринятые, как пред­ставляется, через контакты с хазарами.

Очень скоро (в 988г.) Владимир крестился; известно, что изображе­ния богов (в первую очередь Перуна) уничтожались, однако не так про­ст было вытеснить из сознания простых людей и самого Владимира прежние верования.

Современные лингвисты, изучающие проблемы праславянских язы­ков, подчеркивают, что "к моменту возникновения письменности славя­не успели дважды сменить свои сакральные представления. Сначала древ­нее язычество подверглось сильному влиянию дуализма иранского типа, затем последний, не одержав полной победы, был вытеснен христианст­вом. Двойная система сакральных представлений оставила глубокие сле­ды в праславянском языке... " (145). Можно наблюдать эти следы и в древнерусском искусстве (146), что отражает существование в прошлом опреде­ленной религиозно-мифологической и культурной общности между иранцами и славянами..." (147).

Принятию Древней Русью монотеистической религии в конце 980-х гг. византийские источники уделяют не столь большое внимание, как ка­залось бы, должны были. В "Повести временных лет" за эти годы явно просматривается усиление Руси, с которым византийцы справлялись с трудом. (Об этом свидетельствуют хотя бы слова императоров, уговарива­ющих сестру Анну выйти замуж за русского правителя: "И реста ей бра­та: "Еда како обратить богъ тобою Рускую землю в покаянье, а Гречьскую землю избавишь от лютыя рати. Видиши ли, колько зла створиша Русь грекомъ? И ныне аще, не идеши, то же имуть створити намъ") (148). Это усиление позволило русскому князю выбрать религию определенного толка, и в основе этого выбора, как и в случае с титулом кагана, лежали политические причины.

Вопросы принятия Русью христианства подробно рассмотрел А.П.Новосельцев (149), который, сетуя на немногочисленность и противоречивость источников, освещающих факт христианизации Руси, останавливается на трудностях, связанных с этим процессом: "Происходило это трудно и при большом сопротивлении народных масс, и очевидно, части вер­хов" (150) . Видя во Владимире не "скороспелого реформатора", а "осторож­ного политика", автор считает, что "Владимир, став христианином, сохра­нил многие привычки и черты князя языческой поры. Он любил дружи­ну и устраивал для нее знаменитые пиры... проводя нововведения в глав­ном, в более частных вопросах оставался верен старине..." (151). В качестве примера Новосельцев приводит сообщение летописца о том, как люди плакали, когда свергнутого Перуна били "палками, и говорили: "Вчера чтимъ от человекъ, а днесь поругаемъ".

Вероятно, в этом контексте следует рассматривать и возврат при че­канке первых монет от образа Иисуса Христа к трезубцу. О сакральности этого знака говорилось выше (по семантике он адекватен двузубцу - зна­ковому выразителю хазарских (иранских) верований). Сакральность тре­зубца соответствовала и сакральности правителя Руси, что соотносится с функциями правителей на ранних этапах развития государственности. Один из исследователей княжеской идеологии X-XII вв. отмечал: "Очень точно восприятие князей как духовных владык подчеркивает хазарский титул "каган", прилагаемый к верховному сакральному царю. Этот титул употреблен Иларионом в "Слове о законе и благодати" применительно к Владимиру, Ярославу..." (152). Очевидно, автор не сомневается в "каганьей" са­кральности последних. Хотя вряд ли стоит напрямую увязывать функции, которые приписываются хазарскому кагану, с "реалиями бытия" правите­лей русов, принявших этот титул (153), однако магическую функцию, выпол­няемую русским правителем, исключить нельзя. Исследователи пишут об Олеге, выступающем "князем-жрецом, соединившим сакральную и поли­тическую функции" (154), о жреческих функциях Владимира Святославича (155). У протоболгар, как свидетельствуют раннеболгарские источники, хан (хан сюбиги) являлся верховным правителем государства, высшим военачаль-ником, верховным законодателем и судьей, а также главным жрецом (156).

Магическое значение у праболгар на Дунае имел знак "ипсилон", как об этом говорилось выше. Можно предположить, что для русских прави­телей таковым являлся двузубец - трезубец. В.Е.Флерова приводит интересную деталь, зафиксированную в Дунайской Болгарии, - совмещение трезубца (аналогичного изображению на монете болгарского царя Миха­ила Шишмана) и грифона.

Грифоны (орлиногрифоны) характерны для древнерусского искусства, где их изображения связаны с княжеской сре­дой. Встречаются они и в Хазарии (157).

Думается, что обширный материал, использованный в настоящей ста­тье с целью поиска аналогий и объяснений "загадочного знака" первых русских монет, позволяет охарактеризовать его как сакральный, магичес­кий символ (158), реликт прежних верований (подобный символ, отличаю­щийся от знака собственности, родового знака, имел в виду Н.П.Лихачев).

Этот знак ("иранский вклад в древнерусскую духовную культуру") со­ответствовал представлениям русского правителя о его функциях, в ре­зультате чего и наблюдается совмещение знака с таким властным атрибу­том, как монета.

Впоследствии произошла его трансформация - знак княжеской соб­ственности, "знак Рюриковичей", как он и квалифицируется в историо­графии.

Примечания:

1. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Тысячелетие древнейших монет России. Сводный каталог русских монет X - XI веков, Л., 1983.

2. Карамзин ИМ. История государства Российского. Т. 2. М , 1988. Прим. 56.

3. Що означае собою знак "Тризуба" i звхдки вш походить. (Листз Берлина) //Тризуб. Тижневик. Paris , 1928. № 6. С. 15-16.

4. Шаповалов Г.И. Знак Рюриковичей не Тризуб, а яклр-крест // Памъятки Укра i ни. Ки i в, 1990. Т. 1; Он же. О символе "якорь-крест" и значении знака Рю­ риковичей //Византийский временник. 1997. Т. 57. С. 204-210.

5. См, например, определение понятий "геральдика " и "герб" в статье крупней­ шего французского специалиста по геральдике Мишеля Пастуро: Heraldique // Dictionnaire du Moyen Ages . Paris : PUP , 2002. P . 664-667: "Геральдика - вспомога­ тельная историческая дисциплина, занимающаяся изучением гербов. Гербы - это цветные эмблемы, принадлежащие индивидууму, династии или некоему коллекти­ ву и созданные по определенным правилам, правилам геральдики. Именно эти пра­ вила (впрочем, не столь многочисленные и не столь сложные, как обычно считают, основу которых составляет правильное использование цвета) отличают европей­ скую геральдическую систему от всех остальных эмблематических систем, предше­ ствующа и последующих, военных и гражданских".

6. Толстой И.И. Древнейшие русские монеты великого княжества Киевского. СПб., 1882.

7. Там же. С. 165-182.

8. Там же. С. 182.

9. Там же. С. 186.

10. Трутовский В.К. Ученые труды А.В.Орешникова. М , 1915. С. 8-9.

11. Арциховский А.В. Памяти АЛ.Орешникова // Нумизматический сборник. M .,1955.4.1(B .25). C .7-1 Z

12. Орешников АВ. (А.О.) Новые материалы по вопросу о загадочных фигурах на древнейших русских монетах //Археологические известия и заметки. М, 1894. №10. С. 301-311.

13. Русские древности в памятниках искусства, 1891. В. IV . С. 172.

14. Орешников А.В. Древнейшие русские монеты // Русские монеты до 1547 года. М., 1896 (Репр . М, 1996). С. 1 -5; Он же. Материалы к русской сфрагистике // Труды Московского нумизматического общества. М., 1903. Т. III . В.1.С. 9-11; Он же. Задачи русской нумизматики древнейшего периода. Симферополь, 1917; Он же. Классификация древнейших русских монет по родовым знакам // Извес­тия АН СССР. Отделение гуманитарных наук. Л., 1930. VII серия. № 2; Он же. Де­ нежные знаки домонгольской Руси. М., 1936.

15. Бауэр Н.П. Древнерусский чекан конца X и начала XI в. // Известия ГАИМК А., 1927. Т. V . С. 313-318.

16. Лихачев Н.П. Материалы для истории русской и византийской сфрагисти­ ки // Труды музея палеографии. Вып. 2. А, 1930. II . С. 56.

17. Таубе М.А. Загадочный родовой знак семьи Владимира Святого // Сбор­ник, посвященный проф. П.НМилюкову. Прага, 1929. С. 117-132; Он же. Родо­вой знак семьи Владимира Св. в его историческом развитии и государственном значении для древней Руси // Владимирский сборник в память 950-летия креще­ния Руси. 988-1938. Белград , (1939). С. 89-112.

18. Таубе М.А. Родовой знак семьи Владимира Св... С. 104.
19.Тамже.С.91-92.

20. Там же. С. 106.

21. Там же. С. 109-110.

22. Там же. С.111-112.

23. См., например, его замечания на сообщение В.К.Трутовского в Москов­ ском археологическом обществе "Новый взгляд на происхождение загадочного знака на монетах Св. Владимира"// Древности, Труды императорского Москов­ ского археологического общества. М., 1900. Т. XVII . С. 121; Орешников А.В. Де­ нежные знаки домонгольской Руси. С. 49.

24. Рапов О.М. Знаки Рюриковичей и символ сокола //" Советская археология (СА). 1968. №3. С. 62-69.

25. Рыбаков Б.А. Знаки собственности в княжеском хозяйстве Киевской Руси X - XII вв. //Советская археология. 1940. VI С. 227-257.

26. Там же С. 233.

27. Там же. С.233-234.

28. Там же. С. 234.

29. Янин В.Л. Древнейшая русская печать X в. // Краткие сообщения Инсти­ тута истории материальной культуры (КСИИМК). 1955. Вып. 57. С. 39-46; Он же. Княжеские знаки суздальских Рюриковичей // КСИИМК 1956. Вып. 62.

С. 3-16. В данной работе В.Л.Янин обосновывает тезис о личностной характерис­ тике княжеской тамги, существовавшей изначально, лишь позднее приобретшей родовой или территориальный характер (рязанская тамга XIV - XV вв.); Он же. К вопросу о дате Лопастицкого креста // КСИИМК 1957. Вып. 68. С. 31-34; Он же. Актовые печати Древней Руси. X - XV вв. М., 1970. Т. 1. С. 36-41,132-146 и

АР

30. Ильин А.А. Топография кладов древних русских монет X - XI в. и монет удельного периода. А., 1924. С. 6.

31. Лихачев Н.П. Указ. соч. С. 266.

32. Там же. С. 108.

33. Там же. С 57.

34. Там же. С 266.

35. Там же. С. 262-263.

36. Там же. С. 264.

37. Там же. С. 266.

38. Голб Н., Прицак О. Хазаро-еврейские документы X в. Науч. ред., послесл. и коммент. В.Я.Петрухина М; Иерусалим, 1997; Флеров B . C . Коллоквиум "Хаза­ ры " и "Краткая еврейская энциклопедия о хазарах " // Российская археология (РА). 2000. № 3; См.рецензию: Толочко П.П. Миф о хазарско-иудейском основа­нии Киева //РА. 2001. № 2. С. 38-42.

39. Об этом. CMJ Седов В.В. Русский каганат IX в. // Отечественная история.

1998. № 4. С. 3-15; Он же. У истоков восточнославянской государственности. М,

1999. С. 54; Петрухин В.Я. "Русский каганат", скандинавы и южная Русь: средневе­ ковая традиция и стереотипы современной историографии // Древнейшие госу­дарства Восточной Европы. 1994. М, 1999. С. 127-142.

40. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Указ. соч. С. 7.

41. Даркевич В.П. Романские элементы в древнерусском искусстве и их пере­работка // Советская археология. 1968. № 3. С. 71.

42. Сотникова М.П. Спасский И.Г. Указ.соч. С. 6. 60-61.

43. Бутырский М.Н. Образы императорской власти на византийских монетах //Нумизматический альманах. 2000. № 1. С.20-21.

44. Сотникова М.П., Спасский И.Г. Указ. соч. С. 6.

45. Engel А . ег Serrure R . Tralte de Numismatique du Moyen Age. Paris, 1891. T. 1. P. XL,164,183.

46. Мифы народов мира. М., 1988. Т.2. С.241.

47. Ставиский В.И. У истоков древнерусской государственной символики // Философская и социологическая мысль. 1991. № 5. С. 99.

48. См. об этом: Березкин Ю.Е. Двуглавый ягуар и жезлы начальников // Вест­ ник Древней истории. 1983. № 1. С. 163-164.

49. Rintchen В . Les signes de prop"riete chez les Mongols //Arhiv orientalni Praha, 1954. T XXII. № 2-3. P. 467-473.

50. Там же. С. 468.

51. Кызласов И.А Рунические письменности евразийских степей. М, 1994. С. 228-230.

52. Там же. С. 231.

53. Кочкина АФ. Знаки и рисунки на керамике Биляра // Ранние болгары в Восточной Европе. Казань, 1989. С. 97-107.

55. Там же. С 101. Полубояринова М.Д. Знаки на золотоорлынской керамике // Средневеко­вые древности евразийских степей. М., 1980. С. 165-212.

56. Там же. С. 205.

57. Там же. С. 174.

58. Биджиев Х.Х. Хумаринское городище. Черкесск, 1983.

59. Там же. С. 92.

60. Артамонов М.И. История хазар. СПб., 2002. С. 308.

61. Шкорпил К.В. Знаки на строительном материале // Известия Русскою ар­ хеологического Института в Константинополе. Т.Х.София, 1905.

62. Обзор работ, посвященных графике Хазарин, предпринят В.Е.Флеровой (Граффити Хазарин. М., 1997. С. 11-22). См. также историографический очерк в книге: Дончева-Петкова Л. Знаци върху археологически паметници отсреднове ковна България VII - X век. София, 1980. С. 7-18.

63. Щербак: А.М. Знаки на керамике Саркела // Эпиграфика Востока. XII . М; А, 1958. С. 52-58; Дончева-Петкова А Указ. соч.; Яценко С А. Знаки-тамги ираноязыч­ ных народов древности и раннего средневековья. М, 2001. С107-117.

64. Аладжов Ж. Проучвания върху старобългарските знаци (В търсене на за­ кономерности) //Разкопки и проучванья. София, 1991. П.Врезультате исследова­ ния комплекса знаков из могильников протоболгар и славян в языческий и хрис­тианский периоды в разных регионах Болгарии выявлена их разность, взаимовли­яния, генетическое родство - по периодам, замечено сохранение в христиан­ ском периоде устойчивых типов языческих знаков и т.д. В качестве примера для подражания автор называет работу Т.И. Макаровой и САПлетневои "Типология и топография знаков мастеров на стенах внутреннего города Плиски (В кн: В па мет на проф. Ст.Ваклинов. София, 1984), в которой исследуется в различных ас­пектах комплекс знаков, связанных с определенным, точно датированным па­мятником.

65. Флерова В.Е. Граффити Хазарин. М., 1997.

66. Флерова В.Е. Образы и сюжеты мифологии Хазарии. Иерусалим; Москва, 2001.

67. Там же С. 43.
68.Тамже.С.54.

69. Бешевлнев В. Първобългарите. Бит и култура. София, 1981. С. 70-71. Еще ранее в специальных статьях В.Бешевлиев дает более подробную характеристику этому знаку, приведя многочисленные примеры его использования и описывая варианты трактовки (Бешевлнев В. Първобългарски амулетн // Известия на На-родння музей Варна. 1973. Кн. IX (XXIV ). С. 55-63; Он же. Значението на прабългарския знак iyi // Известия на Народния музей Варна. 1979. № 15. С. 17-24).

70. Петрова П. За пронзхода и значението на знака "ипсилон" и неговите до-фонетични вариант // Старобългаристика. XIV. (1990). 2. С. 39-50.

71. Овчаров Д. За прабългарските амулети //Музеи и паметници на култура- те. 1977. № 1. С. 12; Он же Още веднъж за старобългарските знаци - тамги // Овчаров Д . Прабългарската религия. Произход и съпргост. София, 1997. С. 117 и АР

72. Бешевлнев В. Първобългарски амулетн... С. 62.

73. Петрова П. Указ. соч. С. 42.

75. Там же. С. 50.

76. Об этом: Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 62.

77. Овчаров А К вопросу о шаманстве в средневековой Болгарии VIII - X ве­ ков // Bulgarian Historical Reiiew . SoRa, 1981. 3. С. 73.

78. Там же С. 82; Он же. За езическата символика у прабълглрите// Овчаров ДПрабългарската религия. С. 278,281; Он же. По въпроса за Шуменската плочка //Музеи и паметници накултурата. 1978.№2. С.22-25; Ахексиев Й. Изображение на шаман върху средновековен съд от Царевец във Велико Търново // Проблеми на прабългарската история и култура. София, 1989. С. 440-447.

79. Овчаров Н. Съществувала ли е богинята Умай в прабългарския пантеон? //Проблеми на прабългарската история и култура. С. 430-439.

80. Там же. С. 433. См также: Овчаров Д Ранносредновековните графитнн рисунки от България и въпросът за техния произход // Плиска-Преслав, 2. Со­фия, 1981. С. 98.

81. Петрова П. Указсоч. С. 49-50.

82. Овчаров А Средновековни графитни рисунки от България и тяхната връзка с наскалното нзкуство на Средна Азия и Сибир // България в света от древносттадо наши дни. София, 1979. Т. 1, С.244-245.

83. Дончева-Петкова Л. Указ. соч. С. 27.

84. Мушмов Н. Монетнте и печетите на българските царе. София, 1924. С. 97-98.

85. Дончева-Петкова А Указ. соч. С. 168,170.

86. Мифы народов мира. М, 1987. Т. 1. С. 560-561.

87. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 63.

88. Там же. С. 10.

89. Мифы народов мира. Т. 1. С. 527.

90. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 9-10.

91. Борисов АЯ., Луконин В.Г. Сасанидские геммы Л., 1963. С. 38.

92. Там же. С. 45.

93. Там же. С. 43-44.

94. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 60.
95.Тамже,С.117-118.

96. Артамонов ММ. Указ.соч. С. 410-412; Плетнева С А От кочевий к юро­ дам. М, 1967. С. 178; Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 117-118.

97. Плетнева С.А. От кочевий к городам. С171.

98. Там же. С. 179.

99. Артамонов М.И. Указ соч. С. 64; Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 3.

100. Стройную концепцию существования в данном регионе в указанное вре­мя Русскою каганата представил в своих трудах известный археолог академикВ.В.Седов: Седов В.В. Русский каганат IX в.; Он же. У истоков восточнославянской государственности и др.

101. Петрухин ВЯ. "Русский каганат". С. 138.

102. Петрашенко В А. Волынцевская культура на Правобережном Поднепро- вье // Проблемы археологии Южной Руси. Киев, 1990. С 50.

103. Щеглова О.А. Салтовские вещи на памятниках волынцевского типа //Археологические памятники эпохи раннего железа Восточноевропейской лесо­степи. Воронеж, 1987. С. 83.

104. Толочко П.П. Кочевые народы степей и Киеваош Русь. СПб., 2003. С 7 .

105. Плетнева С А. Очерки хазарской археологии. М.; Иерусалим, 2000. С. 223. О контактах славян и идущих на запал болгар см.: Толочко П.П. Указ. соч.

С. 22-23.

106. Плетнева С.А. От кочевий к городам, С. 42-43.

107. Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 5.

108. Толочко П.П. Указ. соч. С. 41; См. о "благотворном влиянии хазар на сла­ вянский этнос ": Новосельиев А.П. Образование Древнерусского государства и первый его правитель // Вопросы истории. 1991. № 2-3. С. 5.

109. Рыбаков Б.А. Знаки собственности. С. 247; Картер М.К Древний Киев. М.; Л..1958. T.I. Рис 123-124; Т.П. С.379.

110. Артамонов М.И. Указ соч. С. 431 - изображены оба предмета,

111. Карамзин Н.М. История государства Российскою. Кн. 1. Т. 1. Примеч. 284.

112. Толочко П.П. Миф о хазаро-иудейском основании Киева (рассматривает теорию Н.Голба и О. Прицака); Он же Кочевые народы степей икиевская Русь. С.37 - 40; Скрынников P . P . Древняя Русь. Летописныемифы и действительность // Вопросы истории. 1997. № 8. Сб.

113. Картер М.К. Указ. соч. T . I . C .13 S -137; Плетнева С.А. Очерки хаза114. Бе- резовецьДТ. Словяни й племена салт1всько1 культури //Археология, 1965. T . XIX С.47-67; Булкин В.А., Дубов И.В., Лебедев Г.С. Археологические памятники Древней Руси IX - XI веков. Л., 1978. С. 10-14; Толочко П.П. Кочевые народы сте­ пей и Киевская Русь. С. 40 и др.

115. Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 6; См. также: Петрашенко ВЛ. Указ. соч.

116. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов русского князя // История СССР, 1982. №4. С.150-159; Он же. Образование Древнерус­скою государства и первый ею правителг,. С. 8-9 и др.; Коновалова И.Г. О воз­можных источниках заимствования титула "каган" в Древней Руси // Славяне и их соседи, М., 2001. Вып. 10. С. 108-135. Автор приводит всю существующую ли­тературу о титуле "каган", ею происхождении, дает различные варианты его чте­ния у разных народов.

117. Новосельиев А.П. Хазарское государство и ею роль в истории Восточной Европы и Кавказа. М , 1990. С. 138-139.

118. Флоря В.Н. Формирование самосознания древнерусской народности (по па­ мятникам древнерусской письменности Х-ХН вв.) // Развитие этнического самосо­ знания славянских народов в эпоху раннею средневековья М, 1982. С102.

119. Седов В.В. Русский каганат IX в. Более подробно свои взгляды на образова­ние и существование Русскою каганата он изложил в книге: "У истоков восточно­славянской государственности ", где проанализировал все существующие версии о местоположении 1>усскою каганата, привел мною аргументов (письменные источ­ ники, нулшзматические данные) в пользу дислокации раннеюсударственною обра­ зования - каганата русов в Днепровско - Донском регионе В этой же книге В.В.Седов излагает материал и о государственном образовании, существовавшем в то же время на севере Восточно- Европейской равнины, - Конфедерации сювен, кривичей и мери, которую возглавил Рюрик, не именующийся каганом. По этому поводу МИАргамонов замечать- "Титул главы Руси - каган, который невероятен для северных славян, но вполне понятен для славян среднеднепровских.. " (Исто­ рия хазар. С. 369).

120. Артамонов М.И. Указ. соч. С. 369; Новосельцев А.П. Образование Древне­ русского государства. С. 10; Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 9.

121. Об этом подробнее: Коновалова И.Г. Указ. соч.

122. Новосельцев А.П. Принятие христианства Древнерусским государством как закономерное явление эпохи // История СССР. 1988. N° 4. С. 101-102; Он же. Образование Древнерусского государства. С. 12-14; Седов В.В. У истоков вос­точнославянской государственности. С. 69 -70.

123. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 159 ; Седов В.В. Русский каганат IX в. С. 9.

124. Молдован A . M . "Слово о законе и благодати" Илариона. Киев, 1984. С. 78.

125. Авенариус А. Митрополит Иларион и начало трансформации византий­ скою влияния на Руси // Раннефеодальные славянские государства, и народнос­ти . Sofia , 1991. С.117.

126. Молдован AM . Указ.соч. С. 4, 7. Рис 2. См также: Жданов И.Н. Сочине­ ния. СПб., 1904. С. 23, 33.

127. Высоцкий СЛ. Древнерусские надписи Софии Киевской XI - XIV вв. Ки­ев, 1966. Вып.1. С49. Табл. XVII - XVIII . С. 110-111. Табл. LXIX.l; LXXJ.

128. Там же. С. 39-40. Табл. 1Х,1; Х,2.

129. Новосельцев А.П. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 154; Ко­ новалова И.Г. Указ.соч. С. 119. Автор приводит слова Ибн Русте: "Урусов есть царь (малик), именуемый хакан - рус". С. 117.

130. Новосельцев А/7. К вопросу об одном из древнейших титулов. С. 159.

131. Аьвов А.С. Лексика "Повести временных лет". М, 1975. С.200.

132. Там же. С. 207. См. также: Колесов В.В. Мир человека в слове Древней Ру­ си. Л., 1986. С. 269.

133. Слово о полку Игореве // Памятники литературы Древней Руси. XII век. М, 1980. С. 376.

134. Срезневский И.И. Материалы для Словаря древнерусскою языка. СПб., 1893 (переизд, М.,1958). Т. 1С 1171.

135. Рыбаков Б А. Знаки собственности. С. 233,257.

136. Орешников А.В. Денежные знаки домонгольской Руси. С.35,37; Янин В.А. Княжеские знаки суздальских Рюриковичей. С 16.

137. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С 91 (со ссылкой на БА,Рыбакова).

138. XI - начало XII века. М., 1978. С 94.

Там же. С. 86.

139. Мартынов В.В. Сакральный мир "Слова о полку Игореве" // Славянский и балканский фольклор. М, 1989. С. 63.

140. Рыбаков Б.А. Язычество древних славян. М, 1981. С.496-500;Топо-ров В.Н. Об иранском элементе в русской духовной культуре // Славянский и балканский фольклор. С. 39.

141 Мартынов В.В. Указ. соч. С. 63-66; Топоров В.Н. Указ. соч. С. 26 и да,\ее.

143. Мартынов В.В. Указ. соч. С. 71-72.

144. Там же С. 69- 71. См. также замечания по этому поводу В.Н. Топорова: "Специфика рассмотренных здесь двух теофорных имен Дажьбогь и Стрибогь состоит в том, что они, будучи вполне славянскими по своему составу, вместе с тем могут пониматься как такие кальки с индоиранского, в которых оба члена в каждом из этих двух названий оказываются и генетически идентичными соответ­ ствующим индоиранским элементам" (Указ. соч. С. 42).

145. Мартынов В.В. Указ. соч. С. 61. Ссыл. и на других авторов.

146. Аелеков ЛА Иран и Восточная Европа в Ш-Хвеках// Искусство и ар­хеология Ирана. 1976. № 11. С. 135-141.

147. Топоров В.Н. Указ. соч. С. 23.

148. Повесть временных лет // Памятники литературы Древней Руси. XI - начало XII века. С. 124-126.

149. Новосельцев А.П. Принятие христианства Древнерусским государством. С. 97.

150. Там же. С. 116.

151. Там же. С. 108.

152. Орлов Р.С. Язычество в княжеской идеологии Руси //Обряды и верова­ ния населения древней Украины. Киев, 1990. С. 108.

153. См. об этом: Петрухин ВЯ. К вопросу о сакральном статусе хазарскою ка­ гана: традиция и реальность // Славяне и их соседи. Вып. 10. С. 73-78.

154. Орлов Р.С. Указ соч. С. 108.

155. Тальковскмй Н.М Борьба христианства с остатками язычества в Древней Руси. М , 2000 (Репр.изд: Харьков, 1916). Т. 1. С. 6; Боровский Я.Е. Мифологичес­ кий мир древних киевлян. Киев, 1982. С 34.

156. Аитаврин Г.Г. Византийская система власти и болгарская государствен­ ность (VII - XI вв.) // Раннефеодальные славянские государства и народности (проблемы идеологии и культуры). София, 1991. С.23.

157. Флерова В.Е. Образы и сюжеты. С. 82.

158. См. примеч. 47.

Златник (или золотник) - древнеруская монета, чеканили в X-XI в. вскоре после Крещения Руси. Настоящее название неизвестно, термин «златник» встречается в руско-византийском договоре Вещего Олега, и используется в нумизматике.
* на аверсе - Владимир, на реверсе - Христос.

Сребреник (или серебряник) - древнеруская монета X-XI века. Первые сребреники повторяли тип византийских монет (аверс - князь, реверс - Христос). Вскоре изображение Христа заменили родовым знаком Рюриковичей - двузубец. Напоминает перевернутую букву «П», к которой добавляли «отростки» снизу или посередине, а также точки и кресты.
* реверс - двузубец, увенчан симметричным крестом.

В XII веке на Руси начинается «безмонетный период». Чеканка древнеруских монет прекратилась, иностранные монеты также практически исчезли из обращения. Поскольку с установлением татаро-монгольского ига, из Европы на Русь начали в огромном количестве вести золото и серебро. Основной функцией денег становится - накопление: создание золотого запаса страны и личных сбережений, кладов. Формой денежного обращения стали товары и большие «неразменные» слитки серебра (гривна и рубль).

Гривна, рубль, полтина

- слиток драгметалла. Происходит от названия украшения «гривень» - золотое или серебряное украшение в виде обруча, которое носили на шее (на «загривке»). Со временем слово приобрело новое значение, стало соответствовать определенному весу ценного металла. Появились весовая (гривна серебра ) и счетная единица (гривна кун ), которая соответствовала определенному числу одинаковых монет.

Весовая и счетная гривна стали на Руси платежно-денежными понятиями.

В XI веке в обращении были киевские гривны шестиугольной формы и новгородские гривны - серебряные палочки. С XIII века наряду с названием «гривна» начинают использовать название «рубль».

Рубль - слиток драгметалла. Этимология слова спорна. Есть версия, что «рубль» происходит от слова «рубец», поскольку в Новгороде с XIII века начали готовить слитки по новой технологии с заметным швом на ребре. «Руб» на украинском, белоруском означает рубец, на сербскохорватском - шов, кайма. Т.е. рубль - это «слиток со швом».

Одновременно с рублем появилась полтина.
Полтина (или полтинник) - половина разрубленного слитка.

В XIV веке закончился «безмонетный период». Слитки «гривна» и «рубль» перестали быть денежно-платежными единицами; гривна стала весовой, а рубль счетной единицей. Из гривны серебра (204 грамма) чеканили 200 монет, которые составляли счетный рубль (рубль как монета не существовал). Реальными денежно-платежными единицами становятся небольшие серебряные монеты (денги).

Денга, копейка, полушка

Денга (от тюрк. täŋkä - монета) - руская серебряная монета. В основном чеканили «московки» (московская денга) и «новгородки» (новгородская денга), причем новгородка была в два раза тяжелее и равнялась двум московкам.
На аверсе московки изображали всадника с саблей, а на аверсе новгородки - всадника с копьем, поэтому вскоре новгородскую денгу стали называть «копейка», а московскую просто - «денга».

Копейка (устар. копейная монета) - происходит от слова «копьё» (на новгородке был изображен всадник с копьем). Только не Георгий Победоносец, а государь, раньше было принято на деньгах изображать князей.
* Поскольку вес «копейки» равнялся 1/100 рубля, она получила большее распространение. Для крупных покупок копейки расфасовывали в бумажную обертку по 100 штук (рубль).

Полушка (или полуденга) - серебряная монета достоинством в половину денги и четверть копейки (вес полушки 0,17г, денги 0,34г, копейки 0,68г).

ЕДИНЫЙ СТАНДАРТ:
Сначала в разных княжествах чеканили монеты различного вида и веса, поэтому в XVI веке оставили 3 денежных двора и ввели единый стандарт:
Копейка (всадник с копьем);
Денга (всадник с саблей) = 1/2 копейки;
Полушка (птица) = 1/4 копейки.

СЧЕТНЫЕ ЕДИНИЦЫ:
Рубль = 100 копеек (или 200 денег);
Полтина = 50 копеек;
Гривна = 10 копеек;
Алтын = 3 копейки.

Алтын (от тюрк. алты - шесть) - счетный алтын равнялся 6 московским (сабельным) денгам или 3 новгородским (копейным) денгам. Алтын был промежуточной единицей при переходе из руской денежной системы, с зачатками десятеричного строя в двенадцатеричную.
3 рубля = 100 алтынов;
1 рубль = 33 алтына + 2 денги.