Сознание и язык в современной философии. Выражение языком общественного сознания - начало

Н. И. Лобанова

ЯЗЫК И СОЗНАНИЕ: ПРОБЛЕМА ВЗАИМОСВЯЗИ

(ОПЫТ АНАЛИЗА ФИЛОСОФИИ ЯЗЫКА В. ФОН ГУМБОЛЬДТА)

Автор исследует вопрос о взаимоотношении сознания и языка. Автор приходит к выводу о необходимости исследования этих взаимосвязей, для того чтобы лучше изучить отношение мышления к языку, а также влияние языка на сознание (мышление), и наоборот.

Ключевые слова: сознание, язык, мышление, отношение, субъект, объект, бытие.

LANGUAGE AND CONSCIOUSNESS: PROBLEMS OF CORRELATION (AN ANALYSIS OF HUMBOLDTIAN PHILOSOPHY OF LANGUAGE)

The issue of the correlation of consciousness and language is discussed. It is argued that the research of these interconnections will highlight the relationship of thinking and language as well as the influence of consciousness on language and thinking, and vice versa.

Keywords: consciousness, language, thinking, relationship, subject, object, being.

Проблема взаимосвязи языка и сознания, языка и мышления всегда была в центре психологических и философских исследований. Это не случайно, так как изучение данного вопроса позволяет не только прояснить природу самого сознания и языка как уникальных феноменов, обусловливающих все человеческое в человеке, но и позволит проследить развитие человека, процесс становления его сознания и самосознания не только в эволюционно-общественном, но и в индивидуально-личностном плане. Сознание и язык - две важнейшие составляющие человеческой личности, которые могут быть раскрыты только через познание друг друга, так как одно определяет развитие и существование другого. И все теории языка так или иначе проливают свет на развитие сознания, становление которого происходит в языке и благодаря языку, за счет чего и оказывается возможным проследить формирование человеческого сознания и, в частности, самый важный компонент его структуры - самосознание. Среди современных исследователей (таких как Н. Н. Авдеева,

Л. И. Божович, А. К. Болотова, И. В. Боя-зитова, Л. Н. Галигузова, М. В. Гализо, В. В. Давыдов, И. Т. Димитров, О. А. Каба-чек, М. И. Лисина, Т. Д. Марцинковский, М. В. Матюнина, Г. И. Морева, Т. С. Ми-хальчик, В. С. Мухина, Л. Ф. Обухова, Н. С. Пантина, А. В. Петровский, А. И. Силвестру, Т. И. Фещенко, А. Г. Чеснокова, Д. Б. Эльконин, С. Г. Якобсон и другие) сложилась точка зрения, согласно которой самосознание впервые начинает проявляться в 2,5-3 года, что отражается в языке в замене своего имени местоимением «Я». Так, Л. И. Божович писала: «К концу второго года называние себя по имени сменяется личным местоимением «Я». Система «Я» - центральное образование, возникающее к концу раннего детства. Малыш научается отделять себя от взрослого, начинает относиться к себе, как к самостоятельному «я», то есть у него возникают начальные формы самосознания» .

Иной точки зрения придерживались В. Гумбольдт, Я. Гримм, Х. Плеснер, М. Бубер, Ж.-П. Сартр, А. А. Потебня и другие. В. Гумбольдт считал, что «язык начинается

непосредственно одновременно с первым актом рефлексии, когда человек из тьмы страстей, где объект поглощен субъектом, пробуждается к самосознанию - здесь и возникает слово, а также первое побуждение человека к тому, чтобы внезапно остановиться, осмотреться и определиться» . Исходя из этого замечания общепринятое суждение, распространенное как в психологии, так и в обыденной жизни, о том, что самосознание ребенка пробуждается впервые в 3 года, когда он впервые произносит местоимение «я», является поспешным и недостаточно обоснованным, так как самосознание пробуждается, следуя мысли Гумбольдта, впервые с первыми членораздельными звуками, с первыми словами (в 7-8 месяцев) «мама», «папа». И первое слово, сказанное ребенком, возникает в результате субъективной работы мышления по восприятию предметов. Это первое «слово есть отпечаток не предмета самого по себе, но его образа, созданного этим предметом в нашей душе» (ср. с теорией И. Канта о разделении предметов на явления и вещи-в-себе). Надо заметить, что связь Гумбольдта с Кантом не случайна, ведь если придерживаться противоположной Канту точки зрения, что мы воспринимаем предметы такими, какими они есть в действительности, а не такими, какими они нам кажутся, то значение языка сводится к роли простого инструмента, средства общения, не имеющего взаимооб-ратной связи с мышлением. Однако, так как все обстоит как раз наоборот, то язык предстает перед нами как «особый мир», соединяющий «мир внешних явлений» и «внутренний мир человека» . Тогда существенным образом меняется понимание роли языка и наше внимание должно быть перенесено с инструментального применения языка на то, чтобы познать «сущность и способ проявления вещей» в языке (с помощью языка - как они в нем выражаются), «а не просто на их (имеется в виду не только вещей, но и язы-

ка. - Н. Л.) плоский утилитарный и практический смысл» . Первое слово ребенка есть не просто обозначение предмета, который он видит или потребность в котором он испытывает, - это начало формирования его собственного мировиде-ния, заключенного в слове, сказанном им, так как «ко всякому объективному восприятию неизбежно примешивается субъективное» . Слово невозможно без действия субъекта (оно есть совокупность отношений объективного и субъективного), а действие субъекта само по себе является свидетельством пробуждения сознания (самосознания) и невозможно без этого.

Когда ребенок произносит звук, соответствующий предмету, который он обозначает, то это, по мысли Гумбольдта, является свидетельством того, что он полагает предмет «отличным от самого себя» , и как раз тогда, когда ребенок произносит первое слово, происходит различение себя и окружающего мира и формирование зарождающегося самосознания.

Первое слово является актом не только говорения, но и одновременного понимания произносимого, значит, первые слова являются результатом первой попытки рефлексии о предметах окружающего мира (действие которой он потом перенесет на самого себя), первым свидетельством пробуждающегося самосознания.

Гумбольдт основывал свою теорию на убеждении, что человек предрасположен «к созиданию сознания и языка» , которые тесно взаимосвязаны и реализуются в (через) друг друге: «Язык так же древен, как и сознание» . Если язык есть «практическое, действительное сознание» , то, соответственно, изучая его, мы можем исследовать и человеческое сознание. Значит, первое слово ребенка говорит не только о развитии в нем языковой способности, но и о развитии формирующегося (то есть уже имеющегося

в своих начальных формах) сознания, которое осуществляется через язык.

Если, следуя за И. Кантом и В. Гумбольдтом, считать, что человек может познавать что-либо только из себя, то есть действуя на объект (на познаваемый предмет) как субъект, а всякое называние предмета есть одновременно процесс его познавания, то и первое слово ребенка есть одновременно и первый познавательный акт сознания действующего субъекта. Первые слова ребенка есть результат процесса «внутреннего восприятия и творчества», «из которого и становится совершенно очевидным, что объективная истина (соответствие слова называемому предмету. - Н. Л.) проистекает от полноты сил субъективно индивидуального» (в данном случае ребенка как субъекта языковой ситуации. - Н. Л).

Изучая воздействие языка на мышление, можно сказать, что как язык вызывается мышлением, так и мышление развивается через язык. Именно обратным воздействием языка на мышление можно объяснить возникновение первых слов у ребенка, как результат проснувшейся языковой способности, которая, действуя в ребенке, побуждает его через называние предметов к различению объективного и субъективного, окружающего мира и себя как индивидуума, что находит свое выражение в произнесении местоимения «я». К трем годам отчетливое выражение получает акт оформления личностного самосознания ребенка, которое есть продукт развития его языкового самосознания и его воздействия (взаимодействия) на мышление.

«Тайна возникновения» языка у ребенка (его первых слов) связана с тайной разъединения на объективное и субъективное, на окружающий мир и себя самого, и вместе с тем с познанием себя как части этого мира, в котором (соответственно и во мне, если я часть этого мира) субъективное и объективное воссоединены и

разделяются только актом моей рефлексии, моего самосознания.

Так как «язык в качестве закона обусловливает функции мыслительной силы человека, следовательно, первое слово уже предполагает существование всего языка» и мыслительный процесс в ребенке, который предшествует его непосредственной речевой деятельности, как это доказал Л. С. Выготский, выделив эту функцию в отдельную «доречевую стадию» развития мышления.

Из теории В. Гумбольдта следует, что в слове три составляющие: значение, звук и их синтез, который может быть рожден только актом рефлексии (либо о самом себе, либо о каком-то предмете), который, в свою очередь, невозможен без участия самосознания. Тогда первое слово ребенка говорит нам не только о наличии в нем сознания, но и, прежде всего, о происходящей работе языкового самосознания (которое пробуждается вместе с активацией языковой способности ребенка), в ходе которой происходит становление личностного самосознания, которое к 3 годам получает грамматическое оформление, подтверждением чего служит местоимение «я», которое ребенок начинает произносить около трех лет. Не случайно становление личности связывают именно с этим местоимением, ведь язык свою бытийность (свое отношение к бытию и мышлению) реализует в грамматике. Гумбольдт на примере исследования языков майя и яруро (народности, жившей на Касанари и в нижнем течении Ориноко) доказал, что «язык обладает специальной формой местоимения, с которой постоянно и исключительно связывается понятие бытия» . Так, названные языки «обладают местоимением (местоимение «я»), которое при самостоятельном употреблении заменяет собой глагол быть» . Свидетельством связи местоимения «я» с бытием служит и тот факт, что ребенок к трем годам начинает заменять имя собственное в 3-м лице ме-

стоимением 1-го лица. Он начинает говорить вместо «Петя хочет» - «Я хочу» (но прежде чем произнести «Петя хочет» ребенку нужно осознать, что Петя - он). Гумбольдт предупреждал, что нельзя расценивать это как «чисто грамматическое замещение имени местоимением» . Это «подменяет в таком случае более глубокую языковую склонность. Изначальным, конечно, является личность самого говорящего, который находится в постоянном соприкосновении с природой» [Там же]. Непосредственный предшественник В. Гумбольдта Я. Гримм, на труды которого он опирался, даже считал, что вначале, прежде всех имен возникли местоимения: «Местоимение, вопреки его названию, не только замещает имя, а стоит у истоков всякого имени». Ребенок, который обладает зачатком мыслительных способностей, уже говорит «я». Он подтверждал свои наблюдения Яджурведой: «Первобытное существо утверждает «Я это я» и человек, к которому мы обращаемся теперь, говорит, это я» . Таким образом, этот факт знаменует собой начало нового этапа в формировании сознания ребенка, переход от языкового самосознания непосредственно к личностному.

По мнению Гумбольдта, язык является «великим средством преобразования субъективного в объективное» . Следуя обратной логике, можно сказать, что объективное (речь) свидетельствует о наличии субъективного, с которым оно связано, т. е. о мышлении ребенка как проявлении становления его сознания. Человек может осуществлять процесс познания объективной реальности только «присущим ему способом познания и восприятия, следовательно, только субъективным путем» , т. е. всякое слово, которое называет познаваемый объект, говорит о проделанной субъективной работе мышления, на основе которой и происходит развитие сознания (самосознания) ребенка.

Самое важное в языке, по мысли Гумбольдта (по сути, то, что делает его языком), «это не смешение, а четкое разграничение вещи и формы, предмета и отношения» . Согласно этому, сам язык, в силу своего устройства, способствует разделению в мышлении категорий субъективного и объективного, что впоследствии скажется как на формировании речевой деятельности, так и на становлении самосознания ребенка, потому что в его речевой деятельности проявляется работа духа, которая через первые членораздельные звуки свидетельствует о начавшемся формировании этого разделения. Здесь надо отметить, что именно членораздельный звук отличает человека от животного, так как выражает не просто намерение или потребность, но, прежде всего, конкретный смысл произносимого, так как является «сознательным действием создающей его души» , что еще раз указывает на действие сознания в процессе проговаривания первых слов ребенка.

Вообще, все недоразумения относительно пробуждения самосознания ребенка проистекают из того, что в психологии сложилось ошибочное понимание того, что такое слово и язык в целом. Для того чтобы понять как на самом деле развивается сознание ребенка, нам надо выяснить, что такое язык и слово, так как сознание развивается через взаимодействие речи и мышления, которое «совершается в слове, а не выражается только в нем» , по мнению Л. С. Выготского. Следовательно, когда мы поймем, что такое слово (язык вообще), узнаем, как язык и мышление взаимосвязаны, тогда мы сможем понять, как развивается сознание ребенка. Как пишет Гумбольдт, «мы должны испытывать все меньше склонности трактовать языки как произвольные знаки и проникая вглубь, в духовную жизнь, обнаружим в своеобразии их строения средство изучения и познания истины, а также форму становления сознания и характера» .

Если язык представлять себе как знаковую неодушевленную систему, не имеющую самодеятельного значения, как это принято в психологии («Язык - система знаков, служащая средством осуществления человеческого общения, мышления. Язык слов - социально-психологическое явление, общественно необходимое и ис-торически-обусловленное» ), тогда, конечно, из этого с необходимостью вытекает та концепция развития сознания ребенка, которая принята сейчас в психологии. Однако, если понимать язык как работу непрестанно порождающего его духа, как «орган, образующий мысль» , то современную концепцию соотнесения развития мышления и речи ребенка требуется пересмотреть. Что касается «социально-психологического, общественно-необходимого и исторически-обусловленного» , то все это является вторичным, внешним по отношению к подлинной сути языка, которая как раз и выражается, находит свое материальное воплощение в социально-психологической, исторической организации человека и общества. Трактовка языка как «системы знаков», по мнению Гумбольдта, «верна лишь до определенных границ, но не отвечает истине за ее пределами, становясь господствующей, убивает всякую одухотворенность и изгоняет всякую жизненность» . Отношение к языку как к знаковой системе переносится и на слово как единицу языка. Так, распространено мнение, что слово является лишь обозначением, знаком предмета. Если это так, то, конечно, никакой работы сознания, рефлексии о предметах в первом слове ребенка (как правило, к нему самому не относящийся, а называющий близкий ему предмет) нет. Она возникает только с произнесением местоимения «я» в три года. Но, как заметил Гумбольдт, слово является знаком лишь «до той степени, до какой оно используется вместо вещи или понятия. Однако по способу построения и по дейст-

вию это особая и самостоятельная сущность, индивидуальность» . Если это так, то слово соединяет в себе два начала: субъективное и объективное. Объективное есть сам объект, который оно называет, а субъективное - это понимание, представление человека (субъекта языковой ситуации) о предмете, которое возникает из синтетической связи звука и значения, «деятельности органов чувств» «с внутренним процессом деятельности духа» . Тогда первое слово предстает перед нами как результат субъективного внутреннего процесса «деятельности духа» (мышления) ребенка. Недаром дети в раннем возрасте очень склонны к словотворчеству, но это не просто попытка обозначить предмет тем или иным словом. «Акт словотворчества» ребенка - это «часть единого процесса языкового созидания», посредством которого мы можем проследить процесс созидания личности, так как языкотворчество соответствует «развитию мышления в целом» .

Собственно язык составляет «внутренняя, интеллектуальная сторона языка» : идеи, наполняют язык смыслом, а звуки - значением. Эта интеллектуальная сторона языка основывается на самостоятельной работе духа и, сочетаясь со звуковой формой, образует синтез. Такое сопряжение идеального и материального, возникающее в результате этого взаимодействия, и составляет сущность языка. Однако ошибочно отождествлять эту «внутреннюю, интеллектуальную сторону» языка с «интенцией рассудка» , так как, по мнению Гумбольдта, созидательную первооснову языка «нужно всегда искать в духе» . Кстати, так как до сих пор лингвисты спорят между собой, что имеет в виду Гумбольдт, употребляя понятие «дух» (разум или психические способности), надо уточнить его значение. Как нам думается, понятие «дух» Гум-

больдт употребляет вовсе не в значении чего-то психического (психика сама является результатом работы духа) или бестелесного, напротив, он является своего рода примером, символом связи телесного и бестелесного, впечатлений, получаемых человеком от окружающего мира, и внутреннего языкового чутья. На основе этого соединения «чисто интеллектуальной силы» «с живостью чувственной силы воображения» , которую мы находим в понятии духа, оказывается возможным сочетание звука и значения, которое мы имеем в языке, так как сам язык, в свою очередь, оказывается порождением духа. В противном случае, представляя язык только как результат работы разума, мы сводим его «до уровня простой рассудочной практики» .

В языке, считает Гумбольдт вслед за Кантом, находят свое выражение не сами предметы, а наши понятия, представления о них, «образованные духом» . Эти понятия предшествуют, по мнению Гумбольдта [Там же], артикуляционному чувству и соответственно звуковому оформлению. Если сопоставить это с предположением Выготского о том, что существует доречевой период в развитии ребенка, во время которого складываются первые начатки (попытки) мышления, то можно сказать, что и это доречевое развитие мышления связано с деятельностью языка как акта духа, еще не вступившего в стадию речевого выражения. Ведь формирование языка, по мнению Гумбольдта, непосредственно зависит от нормального развития мышления и интеллекта в целом. Язык вызывается у ребенка необходимостью мыслить, поэтому все связанное с духовной деятельностью языка «должно обязательно способствовать успешному движению мысли» , так как, по мнению Гумбольдта, порыв человеческого духа, пробуждающий в нем (в человеке) язык, стремится к соединению «языковой формы

и индивидуальной формы духа» . Это становится возможным потому, что язык имеет двойную природу: он является последней стадией развития мышления, его неизбежным финалом (без которого невозможно совершенствование мышления и сознания в целом) и одновременно «естественным развитием врожденной» языковой способности, только благодаря этому взаимовлиянию обеспечивается их правильное развитие. Именно за счет взаимообусловленности языка и мышления оказывается возможным переход последнего из доречевой стадии в речевую и формирование нормального речевого самовыражения у ребенка.

Чтобы создать понятие о предмете, требуется работа духа, формирующая из простого названия, обозначающего предмет, «определенную категорию мышления или речи» , полноценный смысл которого конкретизируется одновременно с понятийной работой мысли и звуковым обозначением. Следовательно, произнесенное слово представляет собой «новый акт языкового самосознания» [Там же], так как из мыслимого обозначения оно обрело свою понятийно-звуковую форму. Здесь работа органов чувств и внешние впечатления сливаются с работой мышления, рождая новое слово. Значит, всякое слово ребенка представляет собой акт раскрывающегося языкового самосознания, так как являет собой синтез работы духа (мышления) и органов речи.

Развитие языкового самосознания способствует формированию личностного самосознания ребенка, что находит свое выражение в языке ребенка, в особенностях его грамматики (например, замена имени местоимением и т. д.).

Философия языка Гумбольдта выразила цельное мировоззрение, которое раскрыло психолого-лингвистические аспекты исследования языка (и сознания) с онтологической, бытийной точки зрения (что позво-

лило впоследствии М. Хайдеггеру, опираясь на концепцию В. Гумбольдта, создать свою теорию взаимосвязи бытия, языка и сознания). На наш взгляд, открытия, сделанные В. Гумбольдтом, до сих пор недостаточно проанализированы и

заслуживают более пристального внимания и изучения, так как это позволит иначе взглянуть на тайну возникновения и формирования языка и сознания, создаст альтернативу современным психологическим теориям сознания.

СПИСОК ЛИТЕРАТУРЫ

1. Возрастная и педагогическая психология / Под ред. А. В. Петровского. - М.: Просвещение, 1979.

2. Выготский Л. С. Вопросы теории и истории психологии // В. Гумбольдт. Собр. соч.: В 6 т. Т. 1. - М.: Педагогика, 1982.

3. Выготский Л. С. Психология. - М.: Эксмо-Пресс, 2000.

4. Гумбольдт В. Лаций и Эллада // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984.

5. Гумбольдт В. О влиянии различного характера языков на литературу и духовное развитие // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. М.: Прогресс, 1984.

6. Гумбольдт В. О возникновении грамматических форм и их влиянии на развитие идей // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984.

7. Гумбольдт В. О мышлении и речи // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984.

8. Гумбольдт В. О различении строения человеческих языков и его влияние на духовное развитие человечества // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984.

9. Гумбольдт В. О сравнительном изучении языков применительно к различным эпохам их развития // В. Гумбольдт. Избранные труды по языкознанию. - М.: Прогресс, 1984.

10. Комлев Н. Г. Картина языка в словаре и грамматика Якоба Гримма // В. Гумбольдт и братья Гримм - труды и преемственность идей. - М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 24-46.

11. Психологический словарь / Под ред. В. В. Давыдова. - М.: Педагогика, 1983.

12. Юнкер К. Рассуждения о единстве концепции творчества В. Гумбольдта // В. Гумбольдт и братья Гримм - труды и преемственность идей. - М.: Изд-во МГУ, 1987. С. 62-80.

1. Vozrastnaja i pedagogicheskaja psihologija / Pod red. Petrovskogo A. V. M.: Prosvewenie, 1979.

2. Vygotskij L. S. Voprosy teorii i istorii psihologii // L. S. Vygotskij. Sobr. soch. V 6 t. T. 1. - M.: Pedagogika, 1982.

3. Vygotskij L. S. Psihologija. - M.: JEksmo-Press, 2000.

4. Gumbol’dt V. Lacij i JEllada//V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

5. Gumbol’dt V. O vlijanii razlichnogo haraktera jazykov na literaturu i duhovnoe razvitie // V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

6. Gumbol"dt V. O vozniknovenii grammaticheskih form i ih vlijanii na razvitie idej//V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

7. Gumbol"dt V. O myshlenii i rechi // V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

8. Gumbol"dt V. O razlichenii stroenija chelovecheskih jazykov i ego vlijanie na duhovnoe razvitie chelove-chestva //V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

9. Gumbol"dt V. O sravnitel"nom izuchenii jazykov primenitel"no k razlichnym jepoham ih razvitija //V. Gumbol"dt. Izbrannye trudy po jazykoznaniju. - M.: Progress, 1984.

10. Komlev N. G. Kartina jazyka v slovare i grammatika JAkoba Grimma // V. Gumbol"dt i bratja Grimm - trudy i preemstvennost" idej. - M.: Izd-vo MGU, 1987. S. 24-46.

11. Psihologicheskij slovar" / Pod red. V. V. Davydova. - M.: Pedagogika, 1983.

12. Junker K. Rassuzhdenija o edinstve koncepcii tvorchestva V. Gumbol"dta // V. Gumbol"dt i brat"ja Grimm - trudy i preemstvennost" idej. - M.: Izd-vo MGU, 1987. S. 62-80.

Чем бы ни занимался человек, он непрерывно говорит и даже тогда, когда работает или отдыхает, слушает или думает. Человеку свойственно говорить точно так же, как ходить или дышать. Мы очень редко задумываемся над тем, что такое язык и как возможно общение с другими людьми? Воздействие языка на нас настолько универсально, что трудно с уверенностью и однозначностью ска­зать, является ли он врожденной способностью или мы научаемся говорить, постепенно овладевая им. Ясно одно, что осознание чело­веком собственного бытия в разнообразии своих отношений к миру, к другому и к самому себе в значительной мере определяется воз­можностями его языка. Язык предоставляет ему необходимые ус­ловия и средства преодолеть ограничения своего психосоматиче­ского опыта, выйти за его пределы и удовлетворить свои жизнен­ные, познавательные и коммуникативные потребности.

Столь принципиальная роль языка в сознательной деятельности определяется естественной (психической и телесной) и культурно-исторической природой человека. Человек создавал язык как сред­ство своей жизнедеятельности, с помощью которого он мог, как при­спосабливаться к окружающей среде, раскрывать тайны природы и воздействовать на нее, так и выражать собственные состояния со­знания и мысли, переживания, желания, воспоминания, сообщать что-либо другим людям.

Каждый из нас с момента рождения получает язык как уже готовую, существующую совокупность средств, правил, норм обще­ния людей. Он использует их в целях передачи своих мыслей дру­гому в форме письменной или устной речи. Когда речь построена по правилам языка, то она становится понятной другому человеку. Наша речь - это наша индивидуальная способность употребления языка как связной совокупности социально-значимых средств об­щения. «Дар речи» (выражение выдающегося ученого-языковеда Ф. Соссюра) - это способность, «произрастающая» из психиче­ских и телесных глубин человека, имеющая выраженную биогене­тическую зависимость и использующая язык. Не вдаваясь в под­робности различения речи и языка, укажем на общность их связей, укорененных в истории, культуре, обществе, общении людей, в чело­веческой психике и теле. Сопряженность языка и сознания, его роль в актах сознания заставляет нас, скорее, говорить о речесозна тельной деятельности человека. Воплощенный в речи, язык фун­кционирует в сознании сообразно потребностям и целям человека в повседневной жизни и общении, в познании и оценке, в принятии решений, хранении, воспроизведении и передаче своего опыта дру­гим поколениям людей. Тело, его органы, психика и сознание «про­питаны» свойствами речи.

Знаком называют взаимосвязь означающего (в форме письма, рисунка или звука) и означаемого (значения слова или понятия). Языковой знак соотносится, как правило, со словом, в форме которо­го усматривают минимальную единицу языка. Способность любого знака обозначать какое-то явление, свойство, отношение обычно называют его значением, или понятием. Например, с понятием о камне ассоциируется предмет со свойствами твердости, тяжести, формы и др. Совокупность свойств, образующих понятие о камне или значение слова «камень», никак не связана с произвольной по­следовательностью буквенных знаков или произносимых звуков к-а-м-е-н-ь, которые его выражают. Это понятие могло быть выра­жено каким угодно знаком - означающим, о чем свидетельствуют его написания и произношения в различных языках. Тем самым мы замечаем, что связь между знаком и значением, означающим и означаемым произвольна, т.е. она ничем не детерминирована ни со стороны знака, ни стороны значения. Знак и значение взаимно определимы: знак - всегда то, что имеет значение, а значение - это то, что обозначается знаком, выражается в его письменной, изоб­ражаемой или звуковой форме.

Надо заметить, что сам термин «знак» имеет длинную историю от античной философии до сегодняшнего компьютерного модели­рования.

Уже Платон отличает способность языка представлять предметы через отношение подобия между означающим и означае­мым от способности языка действовать на основе соглашения, дого­воренности. Произвольность знака отчетливее намечается у сто­иков. Под означающим они подразумевали то, что воспринимается, а под означаемым - то, что понимается. Семиотические свойства языка, выражавшие его способности обозначения явлений, стали предметом философских исканий средневековых мыслителей от Ав­густина до Фомы Аквинского. Свойства знака привлекают своей искомостью, универсальностью и разнообразием возможностей его употребления. Одни знаки отличаются от других по тому, как они обозначают предметы. Поэтому знаки всегда пытались раскласси­фицировать. С каждым видом знака ассоциировалась та роль, кото­рую он играл в жизнедеятельности человека.

Одной из первых современных классификаций знаков считается разделение знаков на три основных вида, предложенное Ч. Пирсом.

Он выделил «иконические знаки», «знаки-индексы» и «знаки-симво­лы». Иконический знак обладает сходством с тем, что он обознача­ет; знак-индекс может играть роль признака (дым - признак кос­тра) или симптома (жар - симптом высокой температуры); знак-символ действует на основе договоренности о том, что он будет обозначать.

Наиболее распространенные классификации знаков, как прави­ло, сводятся к разделению их на неязыковые и языковые, или на естественные и искусственные. Так, Гуссерль делит знаки на «зна­ки-указатели» и «знаки-выражения». Первые из них он относит к неязыковым знакам, представляющим или замещающим какие-либо предметы. Эти знаки не выражают сознание и не могут служить средством общения. Вторые знаки являются языковыми знаками, которые выражают акты сознания и служат средством общения людей. Существуют классификации знаков более общего вида. В них все знаки разделяются на естественные и искусственные; при­чем искусственные знаки, в свою очередь, делятся на языковые и неязыковые. Кроме того, языковые знаки подразделяются на есте­ственные языки (например, национальные) и искусственные (на­пример, языки науки), а неязыковые знаки - на сигналы, символы и другие знаки. Свойства искусственных языков математики симво­лической логики, химии и т.п. производны от знаковых особеннос­тей естественных языков человеческого общения.

Любой вид знака, независимо от того, в какую классификацию он включается, предполагает отношение между означаемым и означа­ющим. Правда, сам характер этих взаимоотношений варьируется в зависимости от разных свойств, которые в них проявляются. Так, действие естественных знаков-признаков основано на фактической детерминации означающего означаемым. Тогда как сходство озна­чающего и означаемого, например, в знаках-рисунках, поддержива­ется уже определенными соглашениями. А произвольный характер национальных языков или знаков-символов определяется главным образом конвенциональными (договорными) условиями. Например, под словом «стол» подразумевается соглашение о том, что оно бу­дет выполнять функцию знака тех предметов, за которыми можно сидеть. Знак «+» выражает конвенциональное правило-символ ариф­метической суммы чисел или (если он красного цвета) - символ медицинской помощи. Если мы сталкиваемся, например, со знаками-аллегориями, то они могут быть выражены в форме художественного образа-символа (например, «Обрыв» - название романа И.А. Гонча­рова - является аллегорическим символом душевной драмы, жизненного «обрыва» героини). Знаки-жесты рук, пальцев, мимика лица, позы тела, пантомимы и т.п. обладают вторичными знаковыми свой­ствами и могут выполнять роль способов общения людей (например, «стрелять глазами» - жест человека, который стремится привлечь к себе чье-то внимание; «морщить лоб» - жест человека, думаю­щего над чем-то илинедовольного кем-то). Знаки-сигналы содержат информацию, которая фиксирует отношения непосредственной зави­симости между своим

источником и носителем (например, передача информации средствами радио- или телеграфными сигналами).

Таким образом, различия знаков (с какими бы классификациями знаков мы не сталкивались) относительны. Между знаком и тем, что он обозначает, не может быть никакой причинной связи. Про­сто знак может обладать элементами сходства с обозначаемым пред­метом, но может и не иметь никакого сходства с ним. Отсутствие сходства с обозначаемым предметом превращает знак в незамени­мое орудие обобщения предметных свойств и отношений. Значе­ние любых видов знака «прочитывается», когда сформулированы правила или условия договора относительно тех функций, которые он должен выполнять, когда носители языка определяют характер подобия в отношениях обозначения. Произвольность языкового знака может корректироваться желаниями людей уподобить его свойства каким-либо предметам, и наоборот, степень сходства означающего и означаемого уменьшается или усиливается в зависимости от того, какие правила-конвенции приняты в данном сообществе людей. Знание, закрепленное в значении слова-знака, воспринимается и расшифровывается благодаря языковым способностям человече­ской памяти.

Память людей содержит в себе элементы логических, энцикло­педических, лексико-семантических и прагматических способнос­тей. Логические способности воплощены в особенностях дедуктив­ного или индуктивного вывода, а также в умении оперировать соот­ветствующими знаками. Энциклопедические способности выражают наши знания языка. Лексико-семантические навыки основываются на использовании всевозможных приемов синонимии, полисемии, омонимии, а также на применении метафоры, метонимии и других смысловых фигур языка. Прагматические навыки обусловлены на­шим языковым опытом, который позволяет использовать язык дан­ной культуры с учетом ее исторических, социальных и других жиз­ненных ограничений и в соответствии с нашими целями, потребно­стями, желаниями, интересами. С помощью языка мы фиксируем, запоминаем, храним, воспроизводим и передаем из поколения в по­коление знания, приобретенные в нашей жизни, обмениваемся зна­ниями, которые накоплены в разных культурах.

Произвольные качества языка наделяют его не только неограни­ченным числом степеней свободы в общении людей, но и превраща­ют язык в незаменимое средство выражения разнообразных актов или состояний нашего сознания: мыслительных, чувственных, эмо­циональных, волевых, мнемических, а также производных от них актов и состояний убежденности, веры, сомнения, страха, вины и многих других. Использование языка в целях общения и выражения созна­ния сопряжено с речью в ее устной и письменной формах. При этом, как мы уже отмечали в предшествующем параграфе, внутрен­няя форма речи существенно отличается от внешней. Слушающий или адресат получает речевой стимул, какой-то фрагмент знания в форме устного, звучащего или письменного слова. Он затрачивает усилия, необходимые для расшифровки сообщения на фоне конк­ретных ситуаций общения и бытия. Каждое слово, словосочетание или высказывание обозначают предметы, действия, свойства, отно­шения. Обозначая их, язык как система знаков замещает предмет­ный мир, его свойства и отношения. Например, слово «кошка» соот­носится с определенным видом животных. С его же помощью мы фиксируем действие этого животного - «кошка бежит», выделяем конкретное свойство - «кошка серая», соотносим поведение кошки в определенной ситуации - «кошка бежит по лестнице» и т.д.

Речь является индивидуальным актом обращения человека к языку как социальному и культурному явлению. Она предполагает комбинаторную способность говорящего человека, его умение пользо­ваться языком для выражения чувственных образов, мыслей, эмо­ций, воли, памяти. Речь обеспечивается ресурсами органов речи че­ловека, позволяющими артикулировать и произносить звуки и зву­косочетания. Свободное комбинирование знаков и выстраивание их в нужные последовательности - высказывания, сделанные в устной или письменной форме, - есть основное назначение речи. Именно поэтому говорят, что без речи нет языка, хотя справедливо и обратное: без языка невозможно судить о речевой способности человека. Потребности общения людей диктуют соблюдение в речи формальных и нормативных предписаний языка: орфографических (написание), фонологических (произношение), синтаксических (орга­низация предложения), семантических (значения слов и других эле­ментов языка) и прагматических (особенности использования язы­ка в конкретных ситуациях). Речеоформление актов или процессов сознания осуществляется средствами фонологии, синтаксиса, семанти­ки и прагматики языка. Язык и речь обеспечивают выразитель­ность сознания совместными усилиями.

Орфографические и фонологические свойства письменной или устной речи (комбинации букв или звуков, буквосочетаний или звукосочетаний, написание или произношение слов, предложений, тек­стов) корректируется в зависимости от особенностей действия всех остальных компонентов языка. Точно так же, например, речеоформление мышления, эмоций, воли или любых других актов или состоя­ний сознания синтаксическими («синтаксис» в переводе с грече­ского означает построение, порядок, организацию) средствами язы­ка находится под влиянием фонологии, семантики и прагматики. Семантические свойства (полисемия, синонимия и т.п.) отвечают за понятийное насыщение мышления, находясь под воздействием других языковых факторов. Наконец, прагматические особенности речи, зависящие от того, как пользуется языком его носитель, подчи­няются фонологическим, синтаксическим и семантическим коррек­тивам. Чем «ближе» речевое оформление сознания к нормам и пра­вилам языка, тем меньше «зазор» между языком и речью. С прагма­тической точки зрения, язык рассматривается в качестве способа человеческой деятельности, в которой он приобретает главным об­разом инструментальное, операциональное и ситуативное значение.

Владея языком, человек удваивает свои возможности сознатель­ного отношения к миру, раскрывая его средствами чувственного и языкового опыта. Язык оказывается в роли универсального посред­ника в отношениях сознания и бытия. Сознание человека может иметь дело с самим языком точно так же, как и предполагать суще­ствование внешнего мира. Из этого вовсе не следует, что язык тож­дественен бытию и сознанию.

Затрагивая вопрос о характере влияния языка и речи на наше сознание о мире, целесообразно вторгнуться в современную фило­ софию языка. Формирование в XX в. философии языка вызвало интерес к его природе, породило разногласия во взглядах и усилило конкуренцию между ними. Но в отличие от эмпирических и раци­оналистических парадигм традиционной онтологии и теории позна­ния новые модели языка объединил общий тезис, согласно которо­му отношение сознания к бытию является языковым. Язык прони­зывает все структуры бытия и сознания. Конечно, необходимо отличать существование внешнего мира от языка так же, как и отделять от языка сознание. Однако осознание внешнего мира че­ловеком настолько тесно связано с языком, что стремление отдель­ных философов отделить сознание и бытие от языка - это проти­воестественный акт и по сути дела это невозможно. Ведь сознание бытия становится по необходимости полным лишь в языковых фор­мах и с помощью языковых средств, а выражение актов сознания и обмен ими (общение) без языка трудно представить. Например, согласно Гадамеру язык превращает сознание в разговор и тем самым - в общение. Законы, причины, явления, свойства, отношения предопределяются значениями языка. Их нельзя понять иначе, чем через язык. Тот факт, что в мире существуют явления, свойства и отношения, ни у кого не вызывает сомнений. Но они конструиру­ются с помощью языка и являются его конструктами. Язык стано­вится способом осознанного конструирования мира.

Согласно гипотезе языковой относительности, как уже гово­рилось «реальный мир» жизни людей в значительной мере неосознанно строится на основе языковых привычек, навыков того или другого народа. Различные языки по-разному формируют ми­ровоззрение людей, согласно тому, как они понимают мир и выра­жают свое отношение к нему. Попадая в чужую страну, мы стре­мимся выучить язык и поначалу не замечаем языковой проблемы, вооружаемся словарями, прибегаем к помощи местных жителей и постепенно научаемся соотносить знакомые нам вещи с незнако­мыми словами. Но вскоре, постигая чужую культуру, мы сталкива­емся с неэффективностью словарей. Чужой язык принципиально по-иному расчленяет, различает, классифицирует, измеряет мир. В некоторых национальных языках даже отсутствуют хорошо при­вычные для нас слова, например такие, как «закон», «работа», «дви­жение» и т.п. Многие явления и отношения повседневной жизни чужие языки определяют иначе. Каждый язык описывает мир явле­ний на основе собственных смысловых возможностей. Одни языки базируются на принципах родовидового описания явлений, тогда как в других языках общие понятия могут отсутствовать, а, напри­мер, названия столь близких видов животных, как заяц и кролик, наделяются предметными признаками, отличными друг от друга.

Аналогичные затруднения возникают, если буквально принять разделение сознания и языка. С одной стороны, кажется разумным, например, что прежде чем говорить или писать, надо подумать. С другой стороны, как можно думать, не прибегая к языковым формам и средствам? Когда кто-то говорит, что он должен обдумать какую-то мысль, то он осознанно или не осознано делает это, находясь в пределах языковых требований. Мысль становится мыслью по мере того, как она оформляется в речи в соответствии с требованиями языка. Во всех случаях мысль должна найти выражение в языке и только тогда она будет считаться мыслью, доступной для другого человека и понятной ему. Не только мысль, но и переживания, эмо­циональные состояния, волеизъявления наталкиваются на сопро­тивление языка, который оказывается то послушным, то враждеб­ным средством для их выражения.

Автономия «царства сознания» и «царства языка», закрепившаяся в традиционной философии, сегодня представляется наивной и пря­молинейной. Соотносить мысль с формой предложения и называтьпредложение законченной формой выражения мысли можно, если мы отдаем себе отчет в том, что сознание и язык тесно взаимосвяза­ны. Другими словами, мысль и язык связаны не просто формальным образом средствами речи. Язык проникает через речевую способ­ность человека в самые глубинные, базальтовые уровни его телесной, психической, бессознательной организации и превращается в есте­ственный механизм сознания. Если человек что-то не может прого­ворить в речи, то, по-видимому, это и не осознается им, и наоборот, то, что не осознается им, о том трудно что-либо сказать членораздель­ное и тем более сказать так, чтобы это было понято другим.

Сознание использует язык в качестве инструмента выражения бытия. Язык имеет строение, отличное от строения сознания. Но каждому слову языка, каждому предложению соответствуют опре­деленная реальность бытия, реальность внешнего мира, реальность других людей. Слово не просто сообщает нам что-то о чем-то или ком-то. С его помощью мы удостоверяем сознание другого челове­ка. Сознание других людей открывается для нас в слове. Слово заключено в культурную традицию, оно имеет свою собственную судьбу. Через слово, через текст сам человек и его сознание «вклю­чены» в традицию и культуру. Если один человек понимает пред­мет, то он это делает иначе, чем другой. В принципе познание мира и познание другого напоминает общение с чем-то чужим. Чужим может быть все: другие миры, истории, культуры, общества, созна­ния. Чтобы распознать чужое, нужно перевести с «чужого» языка на «свой». Механизм перевода с одного языка на другой - универ­сальный механизм жизнедеятельности, познания и общения людей. Благодаря ему достигается понимание людьми друг друга, понима­ние людьми современной эпохи людей других исторических эпох, понимание людьми одной культуры и одного общества людей дру­гой культуры и другого общества. Через язык сознание связывает­ся с культурой, а культура влияет на сознание через язык. Культу­ра - это все, что люди делали и делают, а язык, как говорил Сепир, то, что люди думали, сознавали и то, что они думают, сознают. С культурологической точки зрения, язык не только механизм куль­туры, наследования, накопления знаний, обмена знаниями и опытом, но и способ осознания культуры.

Чем больше мы размышляем о природе языка, тем сильнее про­никаемся убеждением, что близость языка к сознанию и бытию настолько велика, что трудно переоценить его роль в их выражении и обозначении. Именно поэтому разные философские позиции со­глашались по поводу роли языка в жизнедеятельности человека. Как бытие не может быть предметом постороннего рассмотрения и познания (ибо человек не в состоянии выйти за его пределы и занять позицию стороннего наблюдателя), так и язык неразрывно связан с человеком и от него нельзя освободиться и прибегнуть к каким-то другим, неязыковым средствам, нельзя, по замечанию Вит­генштейна, вырваться за пределы своей «лингвистической шкуры».

Сегодня исследование роли языка в познании и общении счита­ется, пожалуй, одним из самых продуктивных подходов, дающих до­статочно полное представление о его природе. С одной стороны, язык есть органическая способность сознания, связанная со всеми его структурами, а также с психикой, бессознательным, телом. С другой - язык рассматривается в качестве универсального сред­ства общения со всеми вытекающими отсюда социальными и куль­турно-историческим следствиями. Преимущества такого подхода к языку заключаются в его междисциплинарных возможностях, кото­рые соединяют в себе универсальность философских наблюдений и конкретные значения целого ряда специализированных областей знания (лингвистики, психолингвистики, психологии, дисциплин ис­торического, социального и культурологического циклов). Обсуж­дение функциональных назначений языка в рамках этой парадиг­мы проливает свет на разнообразные механизмы и структуры со­знания. Благодаря фонологическим, синтаксическим, семантическим и прагматическим особенностям языка создаются необходимые ус­ловия его функционирования в сознании. Функции языка реализу­ют творческий потенциал сознания на продуцирование новых зна­ний, делают доступным для другого содержание нашего сознания, а содержание сознания другого - доступным для нас. Подобные ког­нитивные и коммуникативные акты сознания особенно важны, ког­да познание и общение становятся способами совместной деятель­ности людей.

Способность репрезентировать бытие в человеческом созна­нии по праву считается базисной функцией языка. Она реализует­ся в способностях языкового знака обозначать, замещать и обоб­ щать предметный мир, его свойства и отношения. Язык репрезен­тирует мир в сознании, опираясь на его репрезентирующие способности. Репрезентация - это родовая способность человека, его тела, психической организации отдельных органов тела, бессоз­нательной психики, сознания, а не только языка. Интегральный ха­рактер человеческой способности представления не просто указы­вает на социальную, культурно-историческую, психическую и телес­ную общность происхождения сознания и языка. Существует три основных способа репрезентации бытия в сознании: репрезентация через действия, через перцепцию и через язык. Эти три способа репрезентации обладают относительной автономией, и взаимодей­ствуют друг с другом.

Репрезентация через действие достигается за счет моторно-двигательных актов тела и его отдельных органов. Иногда этот вид репрезентации называют кинестетическим, а его эффект заключа­ется в приобретении навыков действия с чем-либо. Например, пред­ставление о завязывании узла реализуется в определенной после­довательности действий. Когда мы научились завязывать узел, то приобрели навык, закрепляя его в чувственной схеме или образе. Чувственная репрезентация знаний о том, как мы завязываем узел, «свертывается» в привычную схему и обретает «самостоятель­ность» в известных видах ощущений и восприятия. Языковая ре­ презентация процедуры завязывания узла, несомненно, учитывает кинестетический, двигательный и чувственный опыт его представ­ления. Она полностью автономна и не связана с ним ни в про­странственном, ни во временном отношении. Ее словесная форма фиксирует последовательность высказываний о том, как следует завязать узел, в обобщенном, знаковом виде. С помощью словесных инструкций операцию завязывания узла мы сами можем предста­вить в чувственно-образной форме и воспроизвести ее в действиях, можем сообщить об этой операции другому, передать свой опыт завязывания узлов другому поколению. Связи кинестетической и чувственной репрезентации с ее языковыми аналогами убеждают в том, что они коренятся в коммуникативных и познавательных спо­собностях языковых знаков.

Предмет, обозначенный словом, приобретает в языке знаковый статус с присущими ему конвенциональными свойствами. Кроме того, каждое слово-знак не только обозначает, но и обобщает. Об­щие признаки предмета или знания о предмете идентифицируются только через репрезентацию их в знаках. Поэтому каждый знак-слово всегда представляет предмет в его обобщенном виде. Позна­вательная роль знака состоит в том, что он обозначает и обобщает предметы на основании сходства или различия их признаков. Зна­ние общего значения знака способствует ориентировке человека в постоянно изменяющемся мире, среди многообразия явлений, куль­тур и т.п. Произвольность отношений означающего и означаемого приобретает принципиальное значение в языковой репрезентации. Дело в том, что одна и та же предметная область может быть пред­ставлена различными языковыми знаками, различными языками, различными системами знаков. Сообщая другим людям о том, как вы представляете предмет в своем сознании, вы по необходимости выделяете те слова и предложения, которым придаете первостепен­ное значение, которые выдвигаете на передний план, и те рассуждения, которые играют второстепенную роль и «задвинуты» вами на задний план.

Языковые знаки могут обозначать не только предметы действи­тельности, но и вымышленные предметы или явления (например, знак такого вымышленного существа, как кентавр). В знаковой ре­презентации художественными средствами также допускаются во­ображаемые сюжеты и вымышленные конфигурации языка. Грани­цы, разделяющие особенности знаковой репрезентации предметов (явлений, событий) наблюдаемого и вымышленного (воображаемо­го) мира, должны строго очерчиваться. Особенно важно соблюдать правила репрезентации игровых образов в искусстве. Так, напри­мер, если актер при исполнении роли будет стремиться к предель­ной реалистичности образа, то это неминуемо повлечет за собой утрату знаковых достоинств вымышленного мира, который должен быть представлен в его игровом сознании, причем последствия по­добного смешения могут быть непредсказуемыми. Рассказывают, что актер, игравший роль Отелло в одноименной трагедии Шекспи­ра, в сцене удушения Дездемоны действовал настолько реалистич­но, что зритель, чтобы защитить жертву, выстрелил в него.

Репрезентативная функция языка очень тесно взаимодействует с его интенционалъной способностью. Свойства направленности, или интенциональности, языка выражают всеобщие и глубинные качества человеческого общения и сознания. Интенциональность языка проявляется, прежде всего, в словах-указателях (например, в указателях места вроде «там», «здесь», «сюда» и т.п., в указателях времени - «тогда», «когда», «теперь» и т.п., в указателях причины - «почему», «потому», «зачем» и т.п.). Перечень слов-указателей лю­бого языка очень обширен и без их использования не обходится ни один вид человеческой деятельности. В роли указателей могут вы­ступать определенные действия и жесты. Витгенштейн отмечал, что даже поднятие руки вверх означает интенциональное действие со всеми присущими ему силовым (энергетическими), познаватель­ными (информационными, обобщающими) и коммуникативными (зна­ковыми, символическими) качествами. Направляющие, или указа­тельные, функции языка заметно усиливают познавательный и ком­муникативный потенциал сознания.

В номинативной функции языка реализуется способность сло­ва называть, распознавать и сообщать сведения о предметах. Сразу оговоримся, что номинация становится возможной благодаря ре­презентативным и интенциональным ресурсам языка и сознания. Называя предмет, мы одновременно его представляем в каком-то слове или словосочетании, указываем на него или на его свойства. Значение каждого слова - это знание, информация, обобщающая множество предметов, свойств или отношений, которое оно обозна­чает. Например, слово «дом» может обобщать любые постройки как жилища людей. Слова «я», «ты», «тот», «этот», «там», «тогда» и т.п. содержат обобщенные указания на отношение к каким-либо пред­метам (например, «этот дом», «тот человек»). Инструментально-по­знавательные возможности слова непосредственно зависят от его коммуникативных достоинств. Ведь называние предполагает не просто завершающий результат познания, но акт коммуникации, передачу сообщения. В истории человеческого общения значение слова может изменяться, слово превращается в многозначное или становится синонимом других слов.

При номинации обнаруживается действие прагматических фак­торов, задающих и конкретизирующих отношение человека к тому, что обозначается данным именем в целях повседневной жизни, по­знания и общения. Через номинацию сознательная деятельность человека приобретает общезначимый статус способов средств и форм общения. Номинативные средства языка позволяют осуще­ствить: во-первых, познавательную функцию определения поня­тийной формы сознания, во-вторых, коммуникативную функцию согласования этой понятийной формы с требованиями общения. Подобная согласительная работа предполагает речеоформление структур сознания в соответствии с фонологическими, синтакси­ческими, семантическими и прагматическими требованиями языка. Как отмечал Л.С. Выготский, мысль не просто выражается в слове, а совершается в нем. Строй номинации, или называния, всегда раз­ворачивается в речевое общение. Он согласуется с компетенцией человека, его информированностью о той предметной области, кото­рая называется данным словом.

Широта и глубина номинации являются непременными услови­ями правильности значения слов и предложений. За наименовани­ем могут скрываться состояния заблуждения сознания, неправильно­го или иллюзорного восприятия, ошибок в сознательных действиях и даже намерение сокрыть истину. Две установки влияют на номина­цию. Одна из них выражается мнением-оценкой, а другая - мнени­ ем-утверждением или предположением. Например, при номина­ции слово «считать» может выражать мнение-оценку или оценоч­ное суждение, содержащее значение истины или лжи («я считаю, что ты был не прав»). Тогда как слово «думать» или «полагать» выражает мнение-предположение и придает высказываниям, в ко­торых оно встречается, значение предположительности или правдо­подобности, например «я думаю (полагаю), что у него были причины опоздания». Отношения говорящего и слушающего определяются общим контекстом речевой ситуации общения с присущими ей про­странственными и временными ограничениями.

В реальной речи ситуация называния отличается, например, от ситуации повествования (литературного, исторического, документаль­ного и т.п.). В ней говорящий реализует три функции:

· функцию указания на то, что является референтом в речевой ситуации;

· функцию информирования, сообщая слушателю то, что должен был или желает сказать (тем самым он берет на себя ответственность за истинность сообщения);

· функцию интерпретации и оценки того, что сообщается слушателю, окрашивая речь в эмоциональные тона.

Если вы в ситуации называния, например, описываете после­довательность своих или чужих действий, то нельзя пренебрегать стоящей за ними «логикой жизни», т.е. вам надо соблюдать такую последовательность ваших поступков или поступков другого, в ко­торой бы, например, «спящий студент не оказался бы идущим по улице».

Экспрессивная функция языка в сознательной деятельности че­ловека осуществляется многими средствами. Разумеется, экспрес­сивные возможности языка используют ресурсы его репрезента­тивных, интенциональных и номинативных способностей. Ведь с помощью языковых средств мы выражаем любые наши отношения с миром, с другими людьми, с предшествующими и будущими поко­лениями. Но дело не только в том, что язык является универсаль­ным средством выражения всего, с чем сталкивается в своей жизни человек. Помимо общих назначений языка быть средством выра­жения необходимо указать на экспрессивную специфическую роль, которую он играет по отношению к структурам сознания.

Прежде всего, это касается выражения эмоционального мира со­знания, переживаний. Человек всегда находится в ситуации, когда он должен отдать предпочтение одним языковым средствам выра­жения своих мотивов по отношению к другим. Через эмоциональ­ные слова и словосочетания человек выражает свое отношение к тому, что он говорит, оценивает и переоценивает. Заметим, что сло­во, выражающее эмоцию, не совпадает по своей структуре со струк­турой эмоции. Но через него можно передать порой тончайшие нюансы эмоциональных переживаний. Язык располагает богатыми возможностями передачи настроений человека, его положительных и отрицательных оттенков. Эмоциональная речь задействует раз­нообразные языковые средства. Это могут быть оценочные или цен­ностные суждения, простые эмоциональные восклицания (напри­мер, междометия типа «о!» или «эх!»), знаки грусти, печали, удивле­ния, любопытства и т.п.

Выражая акты и состояния сознания, слово «живет» в самом языковой сознании насыщенной жизнью. Смысловой облик слов складывается, изменяется и обогащается на протяжении всей их истории и культуры употребления в различных обществах. Уча­ствуя в речеоформлении сознания, слово «тащит» за собой весь груз своих прошлых значений. В познавательных возможностях слова пересекаются, сходятся все его прошлые и настоящие свой­ства. На подобном пересечении где-то умещаются новые возмож­ности значения слова, в форме которых реализуются конкретные чувственные образы, мыслительные операции, эмоции, волеизъявле­ния, любые другие процессы, состояния или структуры сознания.

СПИСОК ИСПОЛЬЗОВАННОЙ ЛИТЕРАТУРЫ

1. Караваев Э.Ф. «Философия». М.: Юрайт-Издат, 2004.-520с.

2. Мигалатьев А.А. «Философия». – М.: ЮНИТИ – ДАНА, 2001. – 639с.

3. Фролов И.Т. «Введение в философию». М.: Республика, 2003.-653с.

Проблема познаваемости мира, ее решение в философии

Одним из центральных вопросов классической гносеологии всегда оставалась проблема принципиальной познаваемости мира и условий адекватности наших знаний объектам исследуемой реальности. В зависимости от того или иного решения этого вопроса в классической философии выделялись: гносеологический оптимизм, скептицизм, агностицизм.

Философы, представляющие позицию гносеологического оптимизма (Аристотель, Ф. Бэкон) исходят из тезиса о принципиальной познаваемости мира и считают, что в наших знаниях адекватно отражаются объекты исследуемой реальности.

Гносеологический пессимизм:

Скептизм- напр., подвервергающее сомнению возможность познания объективной действительности(достоверных знаний, или существование мира вообще) . Философский скептизм превращает сомнения в принцип познания. Была развита идея о том, что наиболее приемлемой познавательной ориентацией субъекта является воздержание от суждений относительно способности человека достичь достоверного и истинного знания.

Агностицизм -отрицает (полностью или частично) принципиальную возможность познания объективного мира, выявления его закономерностей и постижения объективной истины. Источникомзнания явл. Внешний мир,сущночть которого непозноваема. Любой предмет-«вещь в себе». Агностицизм вырастает из античного скептицизма и средневекового номинализма. Для агностицизма характерна претензия достичь истины, только относительно предметов опыта, так что сомневаться следует в том, что выходит за границы последнего. Однако рассуждая о предметах опыта, агностицизм приходит к выводу, что предмет в процессе познания всегда преломляется сквозь призму наших органов чувств и мышления. Поэтому мы получаем о нем сведения лишь в том виде, какой он приобрел в результате такого преломления. Каковы же предметы на самом деле, мы не знаем и знать не можем. Мы замкнуты миром наших способов познания и не в состоянии сказать ничего достоверного о мире, как он существует сам по себе.

Сознание – одно из основных понятий философии, социологии и психологии, обозначающее свойственную только людям и связанную с речью функцию мозга, заключающуюся в обобщенном и целенаправленном отражении действительности, в предварительном мысленном построении действий и предвидении их результатов, в разумном регулировании и самоконтролировании поведения человека.

Язык является материальной оболочкой сознания, материальным его потребителем. Это относится и к речи и к письму и к электронному (машинному) языку. Сущность связи сознания с языком выражается в том, что сознание первично как идеальное свойство человека. Язык вторичен, как материальный носитель сознания, т.е. сознание первично, материя вторична в этом и заключается суть идеализма. В то же время существует проблема первичности языка по отношению к сознанию. Существуют 3 основных правила языка: 1) прежде чем сказать подумай. 2) думай когда и что говоришь. 3) не говори все то, о чем думаешь.

Функции:

1) Язык является внешним выражением сознания, т.е. первейшее значение в языке имеет его форма (качество формы).

2) Язык является средством передачи сознания, т.е. определенной информационной оболочкой.

3) Язык фиксирует, закрепляет и увековечивает сознание.

4) Язык систематизирует, организует и классифицирует сознание.

5) Язык выполняет функцию общения между людьми. Сознание и язык неразрывно связаны друг с другом и вместе выражают одну материально-идеальную систему.

6) средство общения.

Существуют 2 основных типа языков: естественный язык, выраженный в устной речи и в форме письма и искусственный язык, символический и технический.

33. Бытие и человек: проблема смысла бытия.

Один из центральных разделов философии, изучающих проблему бытия, называется онтологией, а сама проблема бытия – одна из главных в философии. Становление философии начиналось именно с изучения проблемы бытия. Древнеиндийская, древнекитайская, античная философия в первую очередь заинтересовалась онтологией, пыталась понять сущность бытия, а уж потом философия расширила свой предмет и включила в себя гносеологию (учение о познании), логику, иные философские проблемы.

Основными формами бытия являются: материальное бытие – существование материальных (обладающих протяженностью, массой, объемом, плотностью) тел, вещей, явлений природы, окружающего мира; идеальное бытие – существование идеального как самостоятельной реальности в виде индивидуализированного духовного бытия и объективизированного (в неиндивидуального) духовного бытия; человеческое бытие – существование человека как единства материального и духовного (идеального), бытие человека самого по себе и его бытие в материальном мир социальное бытие, которое включает бытие человека в обществе и бытие (жизнь, существование, развитие) самого общества.

Категорией, противоположной бытию, является небытие. Небытие – полное отсутствие чего-либо, абсолютное ничто. Небытие – состояние, единое с бытием (так же реально) и противоположное ему.

Предметы, явления окружающего мира могут находиться как в бытии (быть в наличии), так и в небытии (совсем не существовать, отсутствовать). Примеры небытия: еще не зачатые и не родившиеся люди, не созданные предметы; люди, вещи, общества, государства, которые раньше были, а потом умерли, разрушились, сейчас их нет, они находятся в небытии.

Формирование и развитие сознания обеспечивают основные культурные механизмы, включающие деятельность и практику, традицию и образование, коммуникацию и язык. Само строение Я допустимо лишь как знаково-коммуникативная окказиональность. Речь и язык - такая же естественная способность человека, как есть, пить и ходить. Активно пользуясь языком и речью, человек и не замечает его в ряду обыкновенного и привычного.

Мифология практически не оставила нам сведений о возникновении языка, так же как и о других природных способностей человека. Тогда как вопрос о происхождении языка важен, поскольку мы всегда имеем дело уже со сформировавшейся системой. В первобытной истории человечества стоит искать ее истоки. Гипотеза «первобытной лингвистической непрерывности» базируется на предположении непрерывных контактов и взаимодействий между соседними общинами и становление языка не столько под воздействием генетического, сколько ареального фактора. Именно этот фактор способствует формированию конвергентных диалектных цепей. Предполагается, что многие языки Евразии и Северной и частично Восточной Африки можно возводить к некоему «праязыковому состоянию», называемому ностра- тической (борейской, сибиро-европейской) общностью. Единство историко-культурного мирового процесса подтверждается и становлением языкового пространства.

Определенный прогресс в изучении генезиса языка связан с творчеством швейцарского лингвиста Фердинанда де Соссюра (1857-1913), предложившего различать язык и речь, что стало одной из основ современной лингвистики. Согласно де Соссюру, язык выступает как закрытая структура, носящая социальный характер, которая регулирует высказывания индивидов, составляющая в своей совокупности речь, обладающая индивидуальной природой и служащая для индивидуального самовыражения и коммуникации. С античных времен в западноевропейской традиции язык и речь разделялись. При этом либо речь сводилась к языку, либо язык к речи.

Античная классическая парадигма в лице Платона рассматривает язык как комплекс имен вещей. Язык соединяет мир идей с тождественным ему миром вещей, т.е. выполняет функцию выражения сущности вещей и представления реальности. Это строгая структура связи слов, имени и отмечаемого им предмета. Концепция Платона предполагает толкование языка не как функции межличностной интерпретации, а лишь повторного инструмента мысли

Стоики выделяли наряду с обозначающим также предмет и обозначаемое, представляющее три взаимосвязанных аспекта речевого акта. Означающее - это звуковой комплекс речи, предмет - внешний субстрат, а обозначаемое есть выражаемое звуком смысловое содержание, или в терминологии стоиков «высказываемое», которое мы постигаем в процессе общения. Эпикур предлагал не говорить о строгом соответствии слова и вещи. Язык уже не столько обозначает вещи, сколько выражает впечатления человека по поводу вещей, с ними связанных. Между мыслью и звуком есть «обозначаемое», отвлеченное содержание речи в единстве со звуковой формой

Итак, мы видим акценты на языке у Платона и внимание на речь у стоиков. В XX веке логический атомизм предложил концепцию языка, в которой трансцендентальному сознанию отвечает универсальный язык, выражающий мир. «Поздний» Витгенштейн отстаивал концепцию близкую стоической: повседневный язык «скрывает», «маскирует», «переодевает» мысли.

Связь языка и долингвистического опыта у Гуссерля опосредуется редукцией, которая предполагает появление говорящего субъекта. Эта редукция имеет свой самоанализ в структуре знака. «Пустой» знак не является вещью, а только указывает на вещь и сам по себе не существует. Языковые знаки - это «выражения». Говорящий, придавая смысл знакам, осуществляет акт «смыслопридания» или исполнения языка. Позднее язык у него предстает как своеобразный прием видения объектов, как «тело мысли», с помощью которого и другие представляют вещи.

Конечно, нужно избавиться от иллюзии, согласно которой язык как система знаков безучастен по отношению к своему содержанию. Последнее может быть выражено в языке, речи, письме, системе символов. В этом случае мысль возникает до языка, который и нужен только как средство выражения. Реально эта взаимосвязь мышления и языка гораздо сложнее и становится ясной при выяснении его генезиса. Языковая система возникает на определенном уровне развития голосового аппарата, корреляции между слухом и голосом, способности извлечения многозначных звуков и их варьирования.

Язык - это не функция говорящего. Язык презентирует собой цельное творение, над которым произносящий власти не имеет. Как верно замечают Юнг, Сартр и Лакан, человек не говорящий, а говоримый, язык управляет субъектом. Язык - такое образование, что человек не может произвольно создать или изменить его. Это конструкция реализуется в результате безмолвного «договора» коллектива участников коммуникации и проявляется посредством установленного словаря, используемого членами сообщества. Языком пользуется каждый, и он общий для всех, а следовательно, не управляемый человеком, им обладающим. Желание ограничить пользование словами или ввести новые в оборот подвластно только самому обществу в процессе его развития.

Речь выражает акт воли и разума любого субъекта общения; она включает и совокупность всего того, что говорят люди. Речь включает в себя автоматизированные компоненты и осознаваемые, комбинации слов и лексику, акты фонации (озвучивания), уровня владения грамматикой и речевых умений. Эта функциональная система зависит от слуховых, зрительных и двигательных анализаторов. Поэтому речевая деятельность неоднородна, самобытна и индивидуальна, ей присущи живость, эмоциональность и выразительность. Если язык не зависит от нашего самоуправства, то речь всегда произвольна и целиком находится в нашей воле.

Естественноисторически речь возникает до языка: его становление и развитие происходит вследствие речи, а его нормы предписываются и фиксируются в ходе речевого общения людей. Говорение и слушание дает возможность заключить соглашение о смысловой нагрузке и расстановке слов в языке, выбрать принципы «языковой игры», придерживаясь которых мы достигаем взаимопонимания. Следовательно, язык оказывается сразу и продуктом, и орудием речи.

Уже стоики считали язык образчиком знаковой системы. Непосредственной связи между языком и вещью нет. Между ними причудливые взаимоотношения. Языковой знак связывает понятие, т.е. идею вещи, и акустический образ, т.е. психический «оттиск» звука. Это не более чем моторная память, зафиксировавшая деятельность речевых органов при изрекании этого звука. Иными словами, языковой знак - двуликое психическое образование, состоящее из понятия и звукового облика.

Заметим, что знак соединяет понятие и акустический образ, ибо в повседневном применении слова под знаком разумеется именно звучащее слово. Например, слово «луна» как знак луны, хотя знак обозначает сочетание звука и мысли. Эту целостность и предлагает сохранить де Соссюр за «знаком», тогда как понятие - «означаемое», а акустический образ - «означающее». Итак, зафиксируем: знак есть единство означаемого (понятия) и означающего (акустического образа). Связь эта произвольна, поскольку подразумевает соединение любого означающего с любым означаемым. В отдельности означаемое и означающее - неустойчивые и неопределенные образования. Мы можем соединить любую мысль с любым звуком. Так оно и происходит. В одном языке - хлеб, в другом - bread, в третьем - brot. Важно, чтобы другие согласились с этим соединением звука с мысли.

Так, М.К. Петров выделяет три типа культуры: личностно-именной, профессионально-именной и универсально-понятийный. Соответственно они характерны: 1) для первобытных общностей, где знания шифруются по имени бога - покровителя коллектива; 2) для традиционных обществ Востока; 3) современных западных государств. Базой подобной типологии служит «социальная наследственность» - то преемственное воссоздание людьми специфических особенностей, мастерства, умений, ориентиров. В роли «социального гена» оказывается знак с его даром закрепить и долго сохранять значение. Сущностной характеристикой знака выступает сжатая запись обликов общественно настоятельной деятельности. Адекватное действие социокодов гарантируется механизмами коммуникации, трансляции и трансмутации (внедрение новых знаний, механизмов и открытий).

Фуко в работе «Слова и вещи» раскрывает три главные «эписте- мы» в истории мысли Запада. Главным основанием для выделения и сравнения этих «эпистем» является особенность означающего механизма, связи «слов» и «вещей» и изменения языка в истории культуры: язык как совпадающий с миром в период Возрождения, язык как однозначное средство формулировки мысли в классическом рационализме и язык в его независимом бытии в современной эпохе. Язык из медиума мышления и суждения превращается в явление, имеющее свое бытие и историю, своеобразную коллективную привычку, закрепляющуюся в традиции. Традиция противодействует попыткам самовольного изменения, но знаки под воздействием целого ряда факторов перерождаются. Они могут касаться и звука и смысла слова. Есть немало примеров того, как при постоянности звучания слова меняется его смысл или при неизменности смысла сдвигается звучание. Все изменения такого рода в итоге получают признание и становятся традиционными для того или иного общества.

Лингвистика касается и такой важной проблемы, как исследование обыденной жизни сформировавшегося языка.

Проблемы сознания и языка, соотношения мысли и слова интересовали философов с самого начало возникновения философии. Полагают, что сами философские проблемы, как они были сформулированы у первых философов (Анаксимандра, Гераклита, Парменида, Платона, Аристотеля), сама форма их постановки, в значительной мере были обусловлены именно возможностями языка выражать и формулировать мысли. Сама мысль, мышления понималось уже в Древней Греции неразрывно связанным с языком (это нашло выражение в понятии логоса, термине, обозначающем одновременно мысль и слово в их единстве). Полагают также, что анализ поставленных проблем, например, представлении о строении вещей, предметов, самого вещества из простейших элементов, далее неделимых атомов было выведено из наблюдения над грамматическим строением предложения и самого слова (предложение совокупность связанных слов, слово состоит из простейших элементов - букв; даже философское понятие "элемент" было образовано от последовательности букв в латинском языке - L - M - N).

В современной философии также большое значение имеют проблемы, связанные с анализом языка и его связью с мышлением и познанием действительности. Эти проблемы нашли свое наиболее полное выражение в возникшем еще в 19 веке и продолжающем существовать в 20 веке философском направлении, получившем название "философия языка" (берет своё начала от языковеда и философа Вильгельма Гумбольдта). Также уже в 20-м веке в Англии, а затем в Северной Америке, возникает направление, которое назвали "лингвистической философией" (Людвиг Витгенштейн, Остин, Райл). В этом философском течении анализируются прежде всего проблемы того, как структуры языка преобразовывают мысль, как мысль, неотделимая от языка, начинает жить по законам языка и тем самым отрывается от действительности (происходит гипостазирование, наделение самостоятельным бытием отвлечённого понятия, свойства, идеи, числа). Именно из гипостазирования языковых понятий (бытия, души, духа, сознания), полагают последователи этой школы, и возникли многие проблемы философии, которые не имеют никакого значения, если отвлечься от языкового выражения и обратиться к реальности. В рамках этого философского направления делались даже попытки полностью преодолеть философские проблемы, свести всю философию и ее вопросы к анализу языка, к "критике языка", которая будет равна очищению сознания от гипостазированных и пустых (выдуманных, выговоренных) сущностей.

В общем, язык обычно определяют как систему знаков, служащую средством человеческого общения, мышления и выражения. С помощью языка осуществляется познание мира, в языке объективируется самосознание личности. Язык является специфически социальным средством хранения и передачи информации, а также управления человеческим поведением.

Диалектическая философия рассматривает язык как общественно-историческое явление, служащее средством выражения и объективации идеального, поскольку "идеи не существуют оторвано от языка" (Энгельс). Формирование и развитие категориальной структуры языка отражает формирование и развитие категориальной структуры человеческого мышления.

С т. зр. Материалистической (натуралистической) трактовки, язык возник одновременно с возникновением общества в процессе совместной трудовой деятельности первобытных людей. "Язык так же древен, как и сознание; язык есть практическое, существующее для других людей и лишь тем самым существующее также и для меня самого, действительное сознание и, подобно сознанию, язык возникает лишь из потребности, из настоятельной необходимости общения с другими людьми" (Маркс). Биологическими предпосылками человеческого языка явились сложные двигательные и звуковые формы сигнализации, существовавшие у высших животных. В процессе антропогенеза (происхождения человека) звуки из средства выражения эмоций постепенно становятся средством обозначения вещей, их свойств и отношений, начинают выполнять функции преднамеренного сообщения; складывается относительно устойчивая связь между представлением о предмете и кинестетическими ощущениями речедвигательного аппарата (со слуховым образом звука). От элементарных, нечленораздельных звуковых комплексов первобытные люди постепенно переходили ко всё более сложным обобщенным звуковым комплексам.

Возникновение членораздельной речи явилось мощным средством дальнейшего развития человека, общества и сознания. Благодаря языку осуществляется специфически человеческая форма передачи социального опыта, культурных норм и традиций, через язык реализуется преемственность различных поколений и исторических эпох. История каждого языка тесно связана с историей той социальной общности (языкового коллектива), которая является его носителем.

Язык участвует в осуществлении практически всех высших психических функций, будучи наиболее тесно связан с мышлением. Связь эта нередко трактуется как параллелизм речевых и мыслительных процессов (соответственно устанавливается взаимоотношение единиц языка и мышления - чаще всего слова и понятия, предложения и суждения), что связано с упрощённым толкованием языкового значения как непосредственного отражения объекта в зеркале языка. Значение же есть система констант речевой деятельности, обеспечивающих относительное постоянство отнесения её структуры к тому или иному классу (объектов); тем самым значение, поскольку оно полностью усвоено носителем языка, есть как бы потенциальный заместитель всех тех деятельностей, которые оно опосредует для человека. Язык участвует в процессе предметного восприятия, является основой памяти в её специфически человеческой (опосредствованной) форме, выступает как орудие идентификации эмоций и в этом плане опосредует эмоциональное поведение человека. Можно сказать, что наряду с общественным характером труда язык определяет специфику сознания и человеческой психики вообще.

Звуковой язык, как и пластика человеческого тела, является "естественной" системой знаков - в отличие от искусственных языков, специально создаваемых в науке (напр., логике и математике) или искусстве. Специфической особенностью человеческого языка является наличие в нем высказываний о самом языке, обусловливающей способность языка к самоописанию и описанию других знаковых систем (самосознание языка, свойство языка быть метаязыком). Другая особенность языка - его членораздельность, внутренняя расчленённость высказываний на единицы разных уровней (словосочетания, слова, морфемы, фонемы). Это связано с аналитизмом языка - дискретностью (расчленённостью) смысла его единиц и способностью их к комбинированию в речи по известным правилам (это свойство находит свое воплощение в способности суждения, умозаключения, построения мыслей и рассуждений).

Аналитизм языка позволяет ему строить тексты - сложные знаки, обладающие развитой системой возможностей (модальностей), временной мерой (разделением прошлого, настоящего и будущего) и выражением лица. Все эти особенности языковых значений обусловливают универсальность языка по сравнению с другими знаковыми системами, позволяют языку описывать мир как целое, называть предметы мира, описывать поведение людей и давать личные имена людям и коллективам. Многообразные аспекты языка составляют предмет изучения различных наук: лингвистики, логики, психологии (психолингвистика), антропологии (этнолингвистика), истории культуры, литературоведения, социологии (социолингвистика), семиотики, теории массовой коммуникации. Перерабатывая данные конкретных наук, философия даёт им определ. истолкование в контексте решения таких общих проблем, как происхождение языка, взаимоотношение языка и сознания, место языка в процессе духовного освоения мира.