Желтая стрела краткое. Виктор Пелевин «Жёлтая стрела. Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

Повесть прочитал совсем недавно, хотя в общих чертах знал и сюжет и основную идею – из критики да из песни Арии «Горящая стрела», написанной Маргаритой Пушкиной как раз мо мотивам этой повести. Собственно, из песни о ней впервые и узнал, еще не зная, кто такой Пелевин вообще. Потом как-то подбирался к повести в студенческие годы, но все откладывал на потом – вещь короткая, прочитать всегда успею – и вот добрался.

Поезд как метафора общественной жизни – образ напрашивающийся. У Пушкина, помнится, на этот случай была телега – но то было иное время, а в нашу эпоху массового человека нужен поезд. Что же такое «Желтая стрела»? Если смотреть поверхностно – замороченная перестройкой и политическими переворотами Россия, потерявшая цель и ориентиры и на полном ходу въезжающая в катастрофические 90-е. Если смотреть более глубоко – человечество, как таковое, живущее в массе полубессознательно, под управлением животных инстинктов; ведомое кучей крупных и мелких «фюреров»; не желающее видеть окружающий мир таковым, как он есть и задумываться, для чего мы все здесь; и уж тем более не задумывающееся о конечности своего бытия (на этот счет у Пелевина есть еще рассказ «Тарзанка»).

Смысл повести – в необходимости осознанного существования, избавления от иллюзий и повседневной суеты, поглощающей личность. «Ехать в поезде и не быть его пассажиром» - то есть отдавать себе отчет, что то, что тебя окружает – не есть ты сам. Здесь Пелевин изящно предвосхитил знаменитую проповедь Тайлера Дердена из «Бойцовского клуба». Впрочем, Пелевин оптимистичнее – в соответствии с близким ему буддийским учением, конечной целью он видит побег из поезда, то есть просветление, освобождение от оков пространства и времени, окончательную духовную свободу.

Но буддийскими нравоучениями «Желтая стрела» не ограничивается. Сильна в повести и сатирическая составляющая. Атмосфера обреченности и странных метаний в поезде, так знакомая пережившим 90-е, напоминает песню Nautilus Pompilius «Титаник» - то же ощущение движения к неведомой и страшной цели, та же бессмысленная и злобная суета перед лицом смертельной опасности. Дельцы и аферисты предстают жалкими с их хитрыми планами продажи алюминиевых ложек и дверных ручек. Радует и матерная этимология слова «бизнес» (мне самому в детстве, возможно, в силу советского воспитания, это слово казалось отвратительным на слух и напоминало другое слово, созвучное, но нецензурное, которым в народе именуют акт и процесс хищения). Иронизирует автор и над «протестным искусством» заодно с пропагандой «духовности» - расписывающий пивные банки-сувениры смелыми «антисистемными» лозунгами человек признается, что делает это лишь из-за популярности таких настроений, чтобы заработать. Актуально в начале 90-х, когда стало можно говорить что угодно и сразу стало очень много «антисоветчиков» и прочих «смелых» деятелей, которые раньше были удивительно лояльны. Да и сейчас, когда протест вновь стал модным брендом и некоторые на нем неплохо зарабатывают. Тема будет развита Пелевиным в «Generation П», в рассуждениях об альтернативной музыке.

Очень показательна сцена разговора девочки с матерью. Девочка хочет покинуть однообразную унылую повседневность поезда, но мать уже не может представить иного, чем смерть, избавления от рутины и несвободы. Для повзрослевшего и погрязшего человека немыслимо ничто другое, кроме окружающего его ежедневно скучного мирка, даже если во всех окнах мелькают бескрайние просторы – он уже научился их не видеть, для своего же удобства.

Итог: одна из лучших философских повестей Пелевина. Заслуженно культовая вещь.

Оценка: 10

Трудно сойти с этого поезда, даже на время трудно. Засасывает рутина дней. Раньше пыталась бороться с этим - выходила на случаных остановках, шла в случайном направлении. Так, мне казалось, можно обмануть такую давящую предопределенность. Встретить того, кого не должна была встретить, увидеть то, что в обычных обстоятельствах бы не увидела.

С возрастом это намного труднее. Ты уже не принадлежишь себе, ты всем должна, обязана, у тебя множество социальных ролей и совсем нет времени остановиться, задуматься, услышать стук колес...

Оценка: 9

Идея, разумеется, хороша. Отдельные абзацы - привычно для Пелевина восхитительны. Однако чистой воды сюрреализм с серьёзным лицом лично меня не вдохновил. Перенос окружающей действительности в образ поезда, как кажется, требует более обстоятельного подхода. Иными словами либо увеличения объёма произведения либо сжатия его до гениальных нескольких страниц. В таком виде, каком повесть существует, она напоминает некий черновик, сборник недоработанных отрывков. Впрочем, я не знаток данного жанра. Возможно, в этом и есть гениальность, кто знает. Но особого умиления она не принесла.

Оценка: 7

написать что-нибудь внятное очень сложное... читал что эту повесть Пелевин написал по мотивам трудов Кастаньеды, которого в свое время пытался осилить в студенческие годы... вещь ирреальная... и поэтому не поддающаяся какому-то было бы внятному рассуждению... поэтому могу сказать только, что захватывает и интересно читать... но концовка как-то разочаровала...

всю дорогу рисовалась ситуация, что люди в поезде - мир, а вне - поезда - попадают люди только после смерти... и живым туда нет дороги... я подумал... какой молодец Пелевин как точно придумал и провел параллели с нашим миром... с помощью закрытого мира поезда пытается описать наше трактовку бытия после смерти...

но после определенных действий выясняется, что там вне поезда жизнь есть (города... села, мосты и тунели)... что главный герой сошел с поезда... что вдоль поезда разбросанны трупы, которые надо полагать с поезда видны, а с наружи - нет... я очень сильно засомневался в правильности своих догадок.... и продолжаю сомневаться.... :glasses:

в общем интересное начало и запутанное все потом.... как всегда.... не хочу сказать, что Пелевин плох... не буду раздувать щек,что он гений... скорее всего... просто прекращу его читать... ибо не понимаю его глобальных задумок...

Оценка: 7

На мой взгляд, вполне неплохо, хотя и не сильно «глубоко». Персонажи скорее поверхностны, схематичны и просты. Мир «Желтой стрелы» сильно напоминает мне общественно-коммунальное прошлое, «воспетое» многими авторами... Финал произведения вполне логичен и предсказуем.

А по поводу ассоциаций, могу сюда добавить еще и братьев Стругацких с «Градом обреченным», и Андрея Маккаревича с «Вагонными спорами«! :smile:

Оценка: 6

О произведении я узнала на одной конференции. Девушка делала доклад, как сейчас понимаю, не совсем о том и про то, но с душой, да так, что самой захотелось прочитать. И прочитала, в поезде у купе проводников,так как во всём вагоне в 12 часов ночи свет выключили (символично, не правда ли?). Очень сильное впечатление. Не знаю, будет ли произведение жить века, но вероятно долго. Хотя... Всё возможно! Но его актуальность от времени не зависит. Настоящее, будущее, прошедшее - не имеет значения. Во все века есть свои проводники, честные и не очень, ложки и дверные ручки, которые хочется украсть: вдруг обогатят! Очень удачная, на мой взгляд, аллегория движения поезда как движения жизни. И упаси Боже, что автор ограничивает людей, загоняя их в единое пространство! Поезд под названием «Желтая стрела», здесь только место обитания социума - нормальных пассажиров, со своими бытовыми проблемами, в его стенах они совершенно добровольно. Есть за окнами поле, оно для «ненормальных». Туда социум скидывает всю грязь, сам, мало от неё очищаясь... Можно было бы, конечно, обойтись без поезда, и всех за окно без подстаканников. Но поезд в движении, а поле нет. А жизнь-то на месте не стоит!

P.S. Каким быть пассажиром, или не быть им вообще - дело совести! К глубокому своему стыду о Хайнлайне не имею никакого представления. Пришлите, пожалуйста, можно без перевода.

Оценка: 10

Отзыв относится не только к данной повести, но и ко многим другим произведениям автора.

Первое, о чем стоит сказать, Виктор Пелевин относится к тому разряду авторов, произведения которых читают ради подтекста. Его особенностью среди такой категории писателей есть частые остроумные игры слов, в том числе иностранных, ну и конечно всем известная эксцентричность, которую кто-то обзовет кичливостью, а кто-то оригинальностью, на ваш вкус, в выборе названий своих трудов. То есть главное, что следует сказать, сюжет его книг ценен не сам по себе, а только как оболочка, в которой автор держит свои размышления и чувства, а потому поверхностный синопсис не имеет смысла, нужно очерчивать ощущения, они скажут больше.

Прочтение книг Виктора Пелевина всегда вгоняло меня в глубокую печаль и уныние. Его серые, неприглядные панорамы страшили меня много сильней, чем преувеличенная мрачность, а тем паче загадочность книг так называемых «мастеров ужаса». Даже Хичкоку (а на его стороне было не только слово, но и сила экрана) не удавалось заставить прочувствовать меня так, как Пелевину. Видно, страх слабее пустоты безнадежности, которую неизменно испытываешь после ознакомления с творчеством автора.

Кроме того, вышеописанной эмоции сопутствует некоторая растерянность, озадаченность человека, который вдруг понял, что потерялся. Возможно, в пустой комнате. По-моему, хуже всего потеряться в пустой комнате, ибо некому тебя найти да и тебе не к чему выйти. Звучит напыщенно, но это тот случай, когда помпа соответствует истине. А может быть, хуже всего то, что где бы ни находился все превратится под влиянием Пелевина в пустую комнату?

Важно, что в палитре автора светлых красок очень мало, но с другой стороны, от этого те, что есть приобретают баснословную ценность. Исходя из этой драгоценности и дефицита (видимо, внутреннего) волей-неволей писателю приходится расставлять светлые мазки вдумчиво, с филигранной точностью стратега, в чьем распоряжении крайне ограниченный контингент войск. Продолжая метафору могу сказать, что свои бои за высказывание себя и внимание читателя Пелевин выигрывает, хотя и с переменным успехом.

В этой повести автор не изменил своему кредо «Настоящий писатель всю жизнь пишет одну книгу» и продолжил темы, начатые им ранее и продолженные в более поздние периоды, которые лаконично можно обозвать «общефилософскими», но такая формулировка не только унижает за своей избитостью и бесформенностью авторские установки, но и не способствует раскрытию ни вопросов, ни пограничных ответов, предлагаемых автором. Впрочем, касательно ответов, я всегда думал, что задача философии - напоминать миру о тех вопросах, которые мир не разрешил и заставлять последнего сомневаться в тех ответах, которые он дал. Этим Виктор Пелевин и продолжает заниматься в «Желтой стреле», не самой сильной, но достойной своей работе.

Оценка: 8

Отлично подойдёт в качестве введения в Пелевинскую прозу. Когда мне было всего девять лет, мне на руки попалась эта повесть. Разумеется, тогда я мало что понял из прочитанного, но идея о поезде показалась оригинальной и запомнилась. Спустя семь лет я уже всерьёз взялся за творчество автора, но теперь основная задумка «Жёлтой стрелы» показалась мне довольно примитивной и простенькой - особенно в сравнении с другими произведениями Пелевина. Тем не менее, за философскую глубокомысленность, и возможность перечитывания по много раз с новыми мыслями ставлю девятку.

Оценка: 9

Мчится поезд «Желтая стрела» (страна) из Ниоткуда (социализм) в Никуда (капитализм), а в конце пути разрушенный мост... Обитатели поезда давно забыли, что они пассажиры (граждане), а может никогда этого не знали. Есть штабной вагон и локомотив, но его никто не видел. Стук колес, как воздух, никто не замечает. В поезде идет обыденная жизнь. Мелкие дельцы продают за кордон, предварительно сломанные ложки, покрупнее воруют подстаканники, ну а самый крупный бизнес приватизирует купейные двери. Художники на эксорт расписывают, под хохламу, банки из-под пива. По крышам вагонов бредут куда-то на запад музыканты. Главный герой читает книжку о путешествиях по железным дорогам Индии, и мечтает сойти с поезда живым. Но поезд никогда не останавливается. Вся повесть пропитана какой-то безысходной поэзией, особенно это чувствуется в аудиокниге начитанной Владом Коппом. Поэма о том времени.

«ПРОШЛОЕ – ЭТО ЛОКОМОТИВ,

КОТОРЫЙ ТЯНЕТ ЗА СОБОЙ БУДУЩЕЕ.

БЫВАЕТ, ЧТО ЭТО ПРОШЛОЕ

ВДОБАВОК ЧУЖОЕ.»

Оценка: 9

Ох не хило быть духовным - в голове одни кресты. А по свету мчится поезд, и в вагоне едешь ты...

Отблеск высшей гармонии можно представить по-разному. И через призму духовного возрождения; и через излияния подспудно серой, - а местами и чёрной, - нашей привычной действительности. Посмотреть истинным взором на осточертевшее пространство всеобщей жизни и смерти... -Пожалуй, Пелевин поднаторел в описании последнего.

Повесть «Жёлтая стрела» - это с одной стороны тёплый и разухабистый привет из 90хх. Напёрсточники на корточках с их неизменным походным арсеналом. Марш турецких тренировочных костюмов в перемешку с променадом пива в руках. Разхристанные «братки» с вечным дележом своего тесного мира, - в коем по обыкновению всем всего ущербно не хватает...

С другой стороны, - если уходить вглубь от поверхности текста...

«Жёлтая стрела» - это поезд, несущийся без остановок к давно разрушенному мосту. Поезд, в котором едут все персонажи автора.

Пассажиры, которые ничего не знают о своём маршруте, - и главное: не хотят особо ничего знать. Так удобнее и проще, - на время как бы отодвинуть неизбежное и понадеяться на просторное русское «авось».

Хотя на самом деле, - и у меня здесь идеальное совпадение с авторской оригинальный мыслью по поводу знаков, символов и сложных шифров бытия: «Писем вокруг полно - было бы кому прочесть».

Но только ведь это вечная песнь... Songs, that voices never share... Мета язык постепенно утерянных истин по-прежнему мало кто может адаптировать на привычную «кириллицу»...

Всё исчезает, превращаясь в пыль. Каждая следующая секунда неслышно и стремительно сменяет предыдущую. Каждый миг мы уходим от себя вчерашних к себе ещё не случившимся. И нет никакой уверенности, что этот краткий миг не будет последним...

Способность ухватить миг настоящий, - происходящий и длящийся в здесь и сейчас - это ведь тонкое умение / виртуозное искусство, которому приходится учиться всю жизнь.

У Пелевина здесь не просто рассредоточены какие-то сухие концепты соц-арта, авангарда или постмодерна. Везде сочится его душа, - гибкая, мудрая, живая.

Красивейшая, тонкая и очень пластичная философия Пелевина в глубоком ключе буддийских доктрин и знаний, виртуозно задаёт основной тон повести под перестук колёс стремительно несущегося поезда...

СВ, купе, плацкарт, тюремные вагоны... У кого на что хватило средств, возможностей и везения. Всё как обычно в нашей жизни, - привычный антураж от vip роскоши до гнетущего запустения.

В каждом вагоне по авторской задумке разворачиваются замысловатые мизансцены и разыгрываются миниатюры привычной жизни обывателя. Здесь и мрачные, щемящие душу похороны. И бессмысленные, - но одиозные, - восклицания тоном Чацкого «А воры кто!?..» И глубокое самокопание главного персонажа (мистика и созерцателя в одном лице) в поисках себя, - живого и настоящего.

Все слова, заключённые в буквы - бессмысленны. Все ощущения себя живого - единственная возможность уцелеть в этой давке уже давно обесцененных понятий и правил. Уметь уловить себя настоящего - это самый главный дар и талант, данный от рождения каждому.

Ощупывать истоки истины краем сознания, - искру которого впоймать предельно сложно - это редкое умение, доступное многим, - но постижимое для единиц.

Ведь мы обычно сосредоточены на чём угодно, - и бесконечный поток постоянных «я - желаний» буквально захлёстывает собой всё наше существование.

Повесть представляет собой большую метафору, которая представляет человеческое бытие в форме поезда под названием Желтая стрела, который мчится к своему эсхатологическому финалу – обрыву или взрывающемуся мосту. Тут аллегория на апокалипсис, равно как железная дорога – аллегорический образ, который не раз использовался в русской литературе чтобы представить человеческое существование.

Главным героем является простой парень Андрей, который предстает собирательным образом русской интеллигенции. История начинается с того как Андрей просыпается, встает и занимается привычными делами: идет в тамбур и туалет вагона, моется, курит, отправляется в вагон-ресторан для того чтобы покушать. Так через быт героя передается обобщенная картина повседневности массы людей.

В вагоне-ресторане Андрей видит луч солнца, который оказался у него на столе и размышляет над тем как такому великому лучу уготован финал на грязном столе вагона-ресторана. Далее он встречается со своим приятелем, который является собирательным образом новых русских и предпринимателей постперестроечной эпохи. Приятель рассказывает о том как переправляет алюминиевые ложки в другие люксовые вагоны – аллюзия на Россию, которая активно экспортирует ресурсы в развитые страны.

Далее Андрей идет к Хану - духовно просвещенному человеку, кому-то наподобие гуру для Андрея. Он спрашивает его неужели никто не слышит стука колес и не понимает ничего, ведь они просто едут в поезде – аллюзия на колесо Сансары и большинство людей, которые не понимают вовлеченности в этот порочный цикл.

Описывается то, как Андрей ночью вылезает на крышу вагона (именно там он познакомился с Ханом, а только потом отыскал его купе в поезде) – оригинальная аллюзия на осознанные сновидения и астральные путешествия.

На следующий день Андрей обнаруживает только записку от Хана и решает сам сойти с поезда, он крадет ключи у проводника и выпрыгивает на ходу. Повесть завершается описанием того как Андрей идет свободным по тропинке на природе – аллюзия на человека, который вырвался из колеса Сансары, условностей общества и обрел свободу.

Картинка или рисунок Желтая стрела

Другие пересказы и отзывы для читательского дневника

• Краткое содержание Тургенев Вешние воды

  Одинокий мужчина, на определенном этапе, своей жизни разбирает свой архив. Он находит в нем маленькую коробочку, в которой хранится крестик. Дмитрия Павловича Санина посещают воспоминания.

• Краткое содержание В стране невыученных уроков Лии Гераскиной

  Полные опасностей приключения неуча и лентяя Виктора Перестукина в Стране невыученных уроков, куда он попадает, получив сразу пять двоек за один школьный день. 3 класс

• Краткое содержание Тургенев Конец Чертопханова

  На главного героя произведения Ивана Сергеевича Тургенева «Конец Чертопханова» обрушиваются одно несчастье за другим. От мужчины ушла любимая Маша. Чуть позже героя настигла новая беда. Умер его друг

• Краткое содержание Гончаров Фрегат Паллада

  В этом повествовании рассказывается о том, как Гончаров путешествовал на протяжении долгих трех лет с 1852г до 1855г. Сначала автор описывает то, как он хочет опубликовать свои записи дневника либо как путешественник или же, как мореплаватель.

• Краткое содержание Сказка Телефон Чуковского

  Детская сказка Корнея Чуковского Телефон - классическое произведение детской литературы. В котором автор использовал очень простые, но забавные рифмы и обороты, а в качестве персонажей выбрал знакомых всем с детства животных.

Так же как и в других наиболее хрестоматийно известных повестях Виктора Пелевина основным спусковым крючком, приводящим в действие сюжет, заставляя его стремительно разворачиваться, служат размышления, в данном случае главного героя, о жизни и ее смысле. "Горячий солнечный свет падал на скатерть, покрытую липкими пятнами и крошками, и Андрей вдруг подумал, что для миллионов лучей это настоящая трагедия - начать свой путь на поверхности солнца, пронестись сквозь бесконечную пустоту космоса, пробить многокилометровое небо - и все только для того, чтобы угаснуть на отвратительных останках вчерашнего супа. А ведь вполне могло быть, что эти косо падающие из окна желтые стрелы обладали сознанием, надеждой на лучшее и пониманием беспочвенности этой надежды - то есть, как и человек, имели в своем распоряжении все необходимые для страдания ингредиенты.

«Может быть, я и сам кажусь кому-то такой же точно желтой стрелой, упавшей на скатерть. А жизнь - это просто грязное стекло, сквозь которое я лечу. И вот я падаю, падаю, уже черт знает сколько лет падаю на стол перед тарелкой, а кто-то глядит в меню и ждет завтрака…»"

Повесть "Затворник и Шестипалый" буквально с первых же строк начинается диалогом героев, в котором проскальзывает очень похожий мотив: "Живем, живем - а зачем? Тайна веков." А в повести "Принц Госплана", в свою очередь, тоже есть подобное изречение главного героя: "На фига, интересно, мы живем?". Таким образом, совершенно очевидно, что вопросы смысла жизни и духовного поиска являются доминантной темой не только в повести "Желтая стрела", но и во всем творчестве писателя. пелевин стрела желтый

Именно с вышеуказанной строчки читатель начинает понимать, что герой не просто пассажир некоего поезда дальнего следования, а вся его поездка крайне специфична, фантастична и даже, в некотором роде, фантасмагорична. Таким образом, одна из особенностей выражения фантастических элементов в повести очень схожи с произведениями Франца Кафки, в которых фантастика и абсурд окружающего мира и событий воспринимается героями как нечто само по себе разумеющеюся и не вызывающее особых удивлений. Более того, эти элементы, как правило, являются совокупностью быта и привычного окружения, так что не сразу становится ясно, что в произведении присутствуют фантастические элементы. Этот прием характерен и для повести Пелевина "Затворник и Шестипалый", главными героями которой являются два цыпленка-бройлера, но это становится очевидно далеко не сразу. Из привычных бытовых зарисовок, вроде поездки на поезде дальнего следования с вполне реалистичными деталями вроде перекура в тамбуре или завтрака в вагоне-ресторане, Виктор Пелевин выстраивает очень необычную экспозицию: поезд "Желтая стрела" находится в постоянном движении, пассажиры не только не могут сойти с него, но и не имеют представления о том, куда он движется. Имеется лишь туманное предположение, что поезд движется к разрушенному мосту. В таком фантастическом антураже и происходит действие повести.

Интерес представляет и композиционное членение повести, которое дает автор: нумерация глав идет в обратном порядке от двенадцати до нуля. И пока поезд "Желтая стрела" стремительно приближается (как видится некоторым героям) к разрушенному мосту, а фабула повести разворачивается в будущее, нумерация глав как бы ведет обратный отчет, что позволяет воспринимать это как движение назад. Создается весьма любопытный эффект одновременного движения сразу в двух направлениях одновременно: вперед и назад.

Герои повести живо реагируют на фантастические обстоятельства, в которые поместил их автор: пассажиры "Желтой стрелы" занимаются мифотворчеством, строя различные предположения о конечном пункте состава и об окружающем их мире. Некоторые считают, что вне состава находится лишь страшный мир, где живым людям не место. На базе этого вопроса даже возникают религии, самая популярная из которых Утризм. Адепты этого верования убеждены, что во главе состава находится паровоз "У-3", везущий всех в Светлое Утро. Причем, в этой религии присутствует элемент душеспасения, на манер архаичного христианского Рая и Ада: "те, кто верит в "У-3", проедут над последний мостом, а остальные -- нет". Так же в "Желтой стреле" налажена торговля, трансляция новостей и прочие элементы цивилизации. Есть даже некое подобие социального расслоения: некоторые вагоны состава предназначены для пассажиров среднего и высокого достатка, а некоторые - для бедных и даже цыган. В жизни пассажиров установились и некие традиции с ритуалами: так, например, покойников выбрасывают из окна, предварительно замотав тело в постельное белье.

Пассажиры состава самые разнообразные: кто-то занимается торговлей, кто-то зарабатывает на жизнь росписью банок, а кто-то даже промышляет махинациями, воруя ложки и подстаканники и перерабатывая их на металл. Однако, никто из персонажей, встречающихся в поезде, не задумывается о своем абсурдном положении. Более того, они (подобно герою "Процесса" Франца Кафки) они приняли свое положение как нечто само собой разумеющееся и даже перестали слышать стук колес и осознавать, что они только пассажиры, а значит находятся в составе временно. Они не пытаются что либо изменить в этих обстоятельствах, даже проезжая мимо оживленного города с веселыми обитателями. Повседневные заботы полностью вытеснили из них желание как-то осознать свое положение и бессмысленность пребывания в "Желтой стреле". На их фоне главный герой особенно выделяется именно тем, что его подобные вопросы очень волнуют, и он хочет сойти с состава живым. В своем желании докопаться до сути и смысла происходящего он ищет единомышленников и находит одного в лице пассажира по имени Хан. В конце концов с его помощью ему удается сойти с поезда. Повесть заканчивается на оптимистической ноте, когда герой обретает желанную свободу, он идет навстречу горизонту, а в небе появляется светлая полоса. Подобный открытый финал о герое-одиночке, достигшему своей цели, отсылает к традициям писателей-романтистов.

В творчестве Виктора Пелевина часто присутствует ядовитая сатира на СССР и коммунистический строй. В своих рассказах "Зомбилизация", "Зомбификация", "ГКЧП как тетраграмматон" и многих других он сравнивает советский режим и его действия с ритуалами Вуду, жителей страны - зомби, и в целом явно негативно настроен на Советский Союз и партию коммунистов, его сатирические рассказы откровенно издевательские. Зная это, очень легко прочитать повесть "Желтая стрела" как некую притчу об истории России, которая подобно составу "Желтая стрела" добровольно изолировалась от всего остального мира и несется навстречу будущему по рельсам, игнорируя другие возможные пути и тропинки. Поезд в таком прочтении выступает как символ российского общества времен СССР. Зная так же увлечения автора восточными духовными практиками, повесть можно прочитать как некоторое дзен-истолкование, как мистическое видение жизненного пути, его неопределенности. Однако автор категорически отрицает какое-то определенное истолкование повести. Подобно традициям постмодернизма его текст поддается любой интерпретации, к нему можно подходить с совершенно разных сторон и прочесть как угодно, в том числе как приключенческую повесть с элементами мистики, если читателю угодно. "Я не знаю, что написанное обозначает", - говорит автор в своем интервью, и поэтому анализировать повесть на специфику современных проблем представляется невозможным, учитывая бесчисленное множество интерпретаций. В литературоведении такие произведения принято называть "параболой". С точки зрения внутренней структуры парабола - иносказательный образ, тяготеющий к символу, многозначному иносказанию (в отличие от однозначности аллегории и однонаправленного второго плана притчи); иногда параболу называют "символической притчей". Однако, приближаясь к символическому, иносказательному, план параболы не подавляет предметного, ситуативного, а остается изоморфным ему, взаимосоотнесенным с ним. Для нее характерны незавершенная многоплановость и содержательная емкость.

«Жёлтая стрела» - поезд, на котором всё человечество мчится вдаль до рушащегося моста. Это транспортное средство — догадаться нетрудно — метафора нашего бытия. Мы рождаемся в определенной среде, где уровень жизни, культуры, достатка, а также национальные, религиозные и социальные предрассудки подгоняют нашу судьбу под установившийся шаблон, и готово. Пассажиры просто не догадываются о том, что существует что-то за пределами купе и тамбуров, хрущёвки и ПТУ или коттеджа в Куркино и Бугатти. Многие рождаются, растут, живут и умирают в том же «вагоне».

Да, перед нами все тот же «депрессивный» и «желчный» Пелевин, который режет правду-матку об упадочном состоянии духа цивилизации. Нет в нем надежды, говорят красношляпые, нет выхода: «Ну хорошо, допустим, все плохо, а дальше что? Чем удивишь, остряк, не видишь, что нам от абсурда тошно, хочется светового шоу радужных красок или хотя бы огонька зажигалки в темной-темной комнате». И можно понять этот праведный гнев: пелевинская проза в моде, но надежды на светлое будущее она не дает. Но в случае со «Стрелой» так ли это? Так ли непроходим пессимизм новой литературы? Да нет… «Желтая стрела» как раз таки заканчивается традиционно для ЛР: герой покидает не только вагон, но и поезд под влиянием Сонечки Мармеладовой или Дмитрия Лопухова в образе Хасана, столь же призрачного и нереального, сколь Гораций для Гамлета – всегда собеседник, но никогда не действующее лицо.

Сказка – ложь, да в ней намек: каждый может выбраться из своего футляра, движущегося в Тар-тар. Андрей хоть и рождается в рамках стереотипов, проникается дрожащим, как ложка в граненом стакане, миром, но не перестает размышлять, совершенствоваться и находит свое освобождение в прыжке на дикую, неизведанную землю за пределами тюрьмы на колесах. Раз за разом предпринимая попытки бегства, герой не сдавался и преуспел. Духовная эволюция, диалектика души, открытый, но по-Достоевски положительный финал. Родион раскаялся, Марья Болконская вышла замуж.

О хорошем сложно сказать что-то новое, и концовка «Желтой стрелы» никого не поразит. Но вдохновит. Но мотивирует. Да, говоря о надежде, рискуешь прослыть банальным, однако что плохого в банальности, если она – часть художественной правды автора, часть мироустройства, где действительно можно найти отдушину в поиске света и смысла внутри себя, а не снаружи. «Снаружи» — это и есть главный отрицательный герой повести, антагонист тому «Я», которое не хочет ехать спиной вперед, не хочет жить по законам обратной перспективы средневековых полотен. Но бунтующее, первозданное, индивидуальное «Я» попадает во внешнюю среду, неизбежно происходит реакция подавления с одной стороны, и приспособления с другой, и вот перед нами безвольный пассажир, которого тянет назад то, что сильнее и древнее его. Он вроде бы ходит сам, решает, посахарить ли чай, оберегает ложки и подстаканники, столь полюбившиеся местной мафии, но, на самом деле, вся эта мещанская идиллия движется вслед за локомотивом вне зависимости от воли и устремления людей, находящихся на борту. Вот почему предъявить билет, по мнению Хасана, некому: то, что несет нас дальше, не человек, и даже не вороватая клика мошенников в поезде, это сила и власть прошлого, созданного стихийно, как смерч или цунами. Бушующим волнам никто не предъявляет путевку и загранпаспорт, чтобы его, приезжего, отпустили, он, дескать, имеет право выйти из города, обреченного на смерть. Так и мы, сжимая в руках счастливый билет, все ищем, у кого бы спросить разрешения, получить одобрения, у кого бы пройти контроль. В этом внутреннем рабстве под гнетом условностей – трагедия. Большинство его не преодолеет никогда. Даже путь Андрея повторить не удастся, так что хеппи-энд выдан в единственном экземпляре, проездной талончик уже использован. Ведь суть освобождения в том, что поиск выхода производится самостоятельно, одиночно, индивидуально. «Желтая стрела» — не рецепт, а стимул, чтобы его искать.

В сборнике Виктора Пелевина «Желтая стрела», вышедшем в свет в 1998 году, представлены уже издававшиеся повести «Желтая Стрела», «Затворник и Шестипалый», «Принц Госплана» и короткие рассказы, которые еще раньше входили в первый сборник писателя «Синий фонарь», удостоенный литературной премии Малого Букера.
В каждом из этих одинаково захватывающих и понравившихся мне произведений автор по-разному экспериментирует с внешним обликом своих героев. В этом отношении особенно впечатлили меня «человековолк» в рассказе «Проблема вервол-ка в средней полосе» и цыплята на бройлерном комбинате из повести «Затворник и Шестипалый». Эти образы воспринимаются не как полностью вымышленные, а как вполне реальные!
С моей точки зрения, книга «Желтая стрела» - попытка писателя «раздвинуть границы» реальной действительности. В каждом из произведений сборника автор тем или иным образом «расшатывает» наши традиционные представления о мире, основанные на здравом смысле и трезвом расчете. Очень часто эта идея оформляется как афоризм.
Так, в рассказе «Проблема верволка в средней полосе» высказывается идея о том, что «только оборотни - реальные люди». Для Андрея из «Желтой стрелы» как откровение, тайное знание появляется «очень старая и еле заметная» надпись, нацарапанная на стене самого дальнего вагона поезда: «Весь этот мир - попавшая в тебя желтая стрела».
Интересно, что в условность предметов и явлений окружающего мира верят и сами герои Пелевина.
Например, мальчик из «Онтологии детства», «принц Госплана» Саша, Затворник и Шестипалый из одноименной повести - все они не вполне ощущают или не понимают вовсе иллюзорность того мира, в котором живут: тюрьма, пространство компьютерной игры, комбинат имени Луначарского.
Даже Андрей, размышляющий над тем, куда же все-таки движется поезд Желтая стрела, ничуть не удивляется странным обычаям его пассажиров.
Примечательно, что такие странные традиции автор старается еще больше утрировать, довести до степени гротеска. Одним из наиболее показательных и запоминающихся примеров, по-моему, можно считать диалог Андрея и Антона, в котором приводится краткое изложение идей утризма. Это «очень красивая», как считает Андрей, религия, приверженцы которой «верят, что нас тянет вперед паровоз типа «У-3»... а едем мы все в светлое утро. Те, кто верит в «У-3», проедут над последним мостом, а остальные - нет».
В повести «Желтая стрела» создается не просто фантастический образ вечно идущего поезда, а целая система мировоззрения, включающая даже свои фольклор и искусство. Фоном к основному содержанию повести служит, например, информация о том, что пассажиры поезда посещают спектакль «Театра на верхней полке» под названием «Бронепоезд 116-511». А Андрей на восклицание соседа по купе по поводу воровства отвечает такой поговоркой: «Да бросьте вы, вы же не в подстаканнике родились».
Большинство пелевинских персонажей мало задумываются и о сущности окружающего их мира, наличии в нем причинно-следственных связей и логических закономерностей. В этом отношении мне показался особенно интересным по своей простоте и точности диалог ребят в спальне пионерского лагеря из рассказа «Синий фонарь»:
«- Знаете, как мертвецами становятся? - спросил Толстой.
- Знаем, - ответил Костыль, - берут и умирают».
Еще один оригинальный и интригующий прием, который кажется мне одним из самых удачных в рассказах В. Пелевина, - отсутствие обозначения изображаемого предмета. В процессе чтения таких произведений нам самим предстоит постепенно догадываться об истинном герое повествования.
По-моему, самый яркий пример использования такого приема - повесть «Затворник и Шестипалый». Так же строятся и рассказы «Ника» (история кошки, которую вначале принимаешь за подругу рассказчика) и «Зигмунд в кафе» (сценка с попугаем, подозрительно напоминающим знаменитого психоаналитика 3. Фрейда).
Особое место в сборнике занимают рассказы, которые можно определить как литературные мистификации. В них вымышленные герои описываются рассказчиком как абсолютно реальные, а придуманные факты и события - как в действительности происходившие. Здесь, на мой взгляд, В. Пелевин развивает традицию одной из своих ранних повестей «Омон Ра», в которой описывался на самом деле несостоявшийся, но как будто реально происходивший полет на Луну.
Так, в рассказе «Мардонги» абсолютно серьезно сообщается о книгах якобы существовавшего (причем в будущем времени) Николая Антонова и излагается его теория «живых мертвецов».
В рассказе «Иван Кублаханов» описываются вполне настоящие физические ощущения и эмоциональные переживая мифического персонажа, которые в результате оказываются неизвестно кому снящимся сном.
Рассказ «Оружие возмездия» - попытка фантастического переосмысления событий Второй мировой войны. В нем явно вымышленные факты приобретают статус действительно происходивших за счет обилия реальных деталей (от причесок того времени до устройства оружия) и упоминания настоящих исторических лиц (Геббельс, Гиммлер, Сталин, Трумэн).
Другой заинтересовавший меня вариант литературной мистификации - попытка автора домыслить уже действительно имевшие место исторические события («Происхождение видов») или дополнить реально существующее литературное произведение («Девятый сон Веры Павловны»). Так, в первом рассказе описываются якобы реальные факты из жизни Чарльза Дарвина; во втором - своеобразно излагается соответствующий фрагмент романа Н. Г.

Как заинтересованного читателя меня, конечно, привлекают и сами построения пелевинских сюжетов. Блестяще сконструированные, причудливые, сложные, они похожи на головоломки, которые решаешь в процессе чтения каждого рассказа. При этом финал всегда неоднозначен: никогда не знаешь, правильно ли ты понял замысел писателя, сумел ли разгадать загадку его героев. Именно эта особенность и нравится мне больше всего в творчестве Пелевина.
В этом отношении запомнились, прежде всего, повесть «Принц Госплана» с ее эффектом полного погружения в компьютерную игру и рассказ «Онтология детства», в котором перед читателем ставится непростая задача соединить обрывочные детские впечатления как фрагменты мозаики.
Еще одна особенность сюжетов у Пелевина - их своеобразная кинематографичность, сходство с режиссерским сценарием. Это отражает фрагментарное, обрывочное сознание современного человека, воспитанного на эстетике видеоклипов и компьютерных сайтов.
Особенно интересным здесь мне показался рассказ «Хрустальный мир», в котором подробно описывается постепенное изменение восприятия героев - юнкеров Юрия и Николая - под воздействием кокаина и стремительной перемены декораций на улицах революционного Петрограда.
Итак, сборник В. Пелевина «Желтая стрела» произвел на меня неизгладимое впечатление, побудил к серьезным размышлениям, заставил более философски посмотреть на окружающий мир. Надеюсь, что мое знакомство с творчеством атого необычного и оригинального писателя будет продолжено при чтении его романов.