Майкл Манн: Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток. «Тёмная» сторона демократии или Уроки Октября

Автор: Манн Майкл
Редактор: Дюков Александр Решидеович, Карамаев С.
Издательство: Пятый Рим, 2016 г.
Жанр: Политология

Аннотация к книге "Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток"

Понимание этих сложных процессов может...
Читать полностью
Эта книга представляет новую теорию этнических чисток, основанную на их самых страшных проявлениях - геноцидах эпохи колониализма, геноциде армян, нацистском Холокосте, геноцидах в Камбодже, Югославии и Руанде, а также на более "мягких" примерах (Европа раннего Нового времени, современная Индия и Индонезия).
Истребление народов представляет собой феномен Современности - "темную сторону демократии". Оно происходит там, где демос (демократию) путают с этносом (этнической группой). Опасность возникает, когда два соперничающих этнонациональных движения претендуют на то, чтобы создать свои государства на одной и той же территории. Эскалация не является простым результатом действий "злых элит" или "примитивных народов". Она происходит в результате сложных процессов взаимодействия между лидерами, активистами и группами, поддерживающими этнический национализм.
Понимание этих сложных процессов может способствовать выработке политики, предупреждающей этнические чистки в будущем.
Майкл Манн - профессор социологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он автор книг "Истоки социальной власти" (в 4 томах, Cambridge, 1986-2012) и "Фашисты" (Cambridge, 2004).
В 2006 году книга М. Манна "Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток" была удостоена премии Barrington Moore Award, присуждаемой Американской социологической ассоциацией за лучшую книгу в области сравнительной и исторической социологии.
Вы можете скачать Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток - Майкл Манн.

В этом году мы отмечаем сразу два юбилея. Исполняется сто лет русской революции, которая открыла собой «короткий ХХ век» (по выражению Эрика Хоббсбаума). С другой стороны, 80 лет назад начались печально знаменитые «Московские процессы», ознаменовавшие наибольший накал сталинских репрессий, и стоившие жизни многим героям революции.

Две эти исторические драмы не только стали важнейшими точками российской, да и мировой истории, но и задали ось одной из важнейших дискуссий современности. Как соотносятся между собой революция 1917 г. и сталинский Большой террор 1937? Были ли репрессии, сверхцентрализация, государственный контроль над обществом и личностью, политическая диктатура неизбежным результатом социалистического эксперимента?

Октябрьская революция 1917 г. передала всю власть в России в руки Советов – демократических органов, созданных снизу миллионами рабочих и крестьян по всей стране. Вопреки сложившемуся стереотипу о том, что русская революция породила тоталитаризм со всеми его будущими преступлениями, в действительности она началась как самая глубокая демократизация в истории. Фактически, Советы представляли собой массовые низовые организации большинства народа, и претендовали на то, чтобы преодолеть бюрократическую государственность, как таковую, со всеми ее пороками: иерархией, неравенством, недемократизмом, коррупцией и неэффективностью.

Но очень скоро Советы столкнулись с реальностью, которая изменила направление их освободительного порыва.

Весной 1918 г. в небольшом селе Ризодеево, затерянном в лесах Нижегородской губернии в центральной России, крестьяне избрали Совет, который должен был в числе прочего реформировать местную налоговую систему (в отличие от авторитарных западных демократий, в советской системе такие вопросы должны были решаться снизу). Поскольку большинство населения были бедняками, то Совет избрал такую систему которая перекладывала основную тяжесть налогообложения на плечи богатой верхушки. Но богатство дает власть более сильную, чем демократическая процедура. Кулаки – так называли богатых крестьян – создали вооруженный отряд, который силой разогнал демократически избранный Совет и на его месте создал новый, лояльный сельской элите. Выжившие при перевороте бедняцкие депутаты бежали в город, где получили поддержку от большевистских властей и городского Совета. В родное село они возвратились вместе с отрядом красноармейцев. Теперь настал уже их черед устанавливать свои правила. Но на этот раз с помощью винтовки, а не чернил и подсчета голосов.

Таких или похожих эпизодов в революционной России были тысячи. Они помогают понять, как демократическая революция привела в итоге к созданию централизованной и репрессивной политической системы.

Современные историки, такие как Шейла Фицпатрик, Стивен Коен и Александр Рабинович показали, как ужасающие условия экономической разрухи, интервенции и гражданской войны стали «форматирующим опытом», который нормализовал насилие и авторитарные методы руководства.

Но почти всегда они сосредотачивались на большевистской партии, которая переживая этот форматирующий опыт становилась той железной машиной, которая в конце концов превратила советскую Россию в диктатуру. Гораздо меньше внимания уделялось тому, как этот опыт сказывался на социальной психологии и политическом поведении самих народных масс.

Между тем русская революция была процессом в котором главную роль сыграли не большевики, а миллионы простых людей. Невероятный успех большевизма стал возможен лишь постольку, поскольку эта партия уловила демократический пульс низов и сумела играть с ним в такт. И здесь кроется важная тайна: у демократии тоже есть своя темная сторона. Демократия, как власть народа, его организованная суверенная воля, не является идиллической картинкой всеобщей терпимости. Она может быть репрессивна, жестока, может организовывать себя весьма и весьма авторитарно.

Современная господствующая идеология рассматривает новейшую историю как борьбу двух начал, универсальных принципов, занявших место добра и зла – демократии и диктатуры. Словно в эпоху религиозных войн, все политические силы, партии, политики, даже целые страны заранее приписаны к одному из этих полюсов и получают соответствующую оценку. Любые преступления совершенные во имя «демократии», будь это бомбежки Мосула или Ракки, репрессии против журналистов на Украине или тотальная слежка за миллионами граждан в США, получают в этом свете индульгенцию. Зато любые формы протеста и сопротивления третируются как результат действия сил зла – «фейковые новости», «путинская пропаганда», «популизм».

Важнейшей причиной краха советской демократии в эпоху русской революции стала крайняя поляризация общества. Бедные и богатые крестьяне не могли решать накопившиеся у них противоречия в соответствии с демократической процедурой – и они обращались к винтовке, как самому сильному аргументу. Политические партии не могли договариваться на демократических форумах и поэтому разошлись по разные стороны фронтов гражданской войны. И винить в этом одних большевиков нелепо. Их умеренные оппоненты уходили со съезда Советов в то время, когда Ленин писал им открытое обращение «О компромиссах», предлагая принять правила игры, которые бы позволили избежать гражданской войны.

Точно также сегодня поляризация политических процессов ведет к тому, что демократические движения будут выливаться в свои «темные» формы. В разрушенных военными интервенциями и экономической эксплуатацией странах третьего мира, и в эмигрантских гетто западных стран это уже вылилось в религиозный экстремизм, который подпитывается социальной несправедливостью и чувством обездоленности. В более благополучной социальной среде мы видим бурный рост популярности радикальных правых популистов. И их демократические успехи – это ответ на последовательный отказ элиты разрешать существующие противоречия, прислушиваясь к низам и признавая их право участвовать в судьбе общества.

Большевиков часто вполне справедливо упрекают в догматизме. Действительно, социальные задачи революции казались им важнее чем формы и средства с помощью которых они могут быть достигнуты. Они легко пренебрегали демократическими формальностями во имя своих целей. Но и их противники тоже зачастую ставили свои теории выше требований жизни.

Умеренные социалисты считали, что социалистическая революция в отсталой России невозможна до того, как она произойдет на Западе. Эта абстрактная модель подталкивала их к тому чтобы всеми силами возобновлять союз с либеральной буржуазией. Ценой этого союза был отказ от так необходимых реформ: заключения мира, введения 8-часового рабочего дня, национализации помещичьих земель, введения всеобщего избирательного права и проведения выборов. Демократическая риторика прикрывала антидемократическую политику. В итоге массы разочаровались в умеренных и поддержали крайних, а реформы стали проводиться в самых брутальных формах.

Сегодняшние левые часто повторяют эту логику. Они с презрением отталкивают от себя миллионы разочаровавшихся в неолиберальной системе людей за их «неправильные» взгляды и предрассудки, зато демонстрируют лояльность политической и социальной системе, которая вызывает гнев низов. В результате на критике неолиберального ЕС и его недемократического истеблишмента спекулируют ультраправые и получают голоса недовольных.

Новый канцлер Австрии - националист Себастьян Куртц

В 1917 г. большевики смогли переступить через свои идеологические схемы и провести аграрную реформу в тех формах, в которых ее требовало крестьянское большинство страны, а не так, как этого требовала их партийная программа. А умеренные социалисты отказывались прислушаться к требованию миллионов немедленно прекратить войну. Мир с буржуазией был для них важнее мира между народами. Сегодняшние левые также зачастую не готовы отказаться от своих догм о миграции или международной политике, вне зависимости от того, что об этом думают миллионы людей на рабочих окраинах.

Также, как и сто лет назад, Европу раздирают глубокие противоречия. Общественное богатство вновь, как и накануне русской революции, оказалось сконцентрировано в руках ничтожного меньшинства. Как и во время первой мировой войны мы вновь видим поднимающийся национализм. Глобальная экономика уже почти десятилетие пребывает в кризисе, подстегивая нарастание международной напряженности. Вокруг вспыхивает все больше локальных, но очень кровавых войн и конфликтов. Риторика политиков и военных достигла такой остроты, что даже большая война между великими державами вновь стала казаться возможной.

Вновь, как и сто лет назад сопротивление этим процессам снизу часто принимает «темные» формы. Демократия может преподнести нам всем массу неприятных сюрпризов. Но, как и сто лет назад, ответственность за эти эксцессы будет лежать в первую очередь на тех, кто сегодня делает все, чтобы ничего не менять.

Майкл Манн - заслуженный профессор социологии в Университете Калифорнии, почетный профессор Кембриджского университета, автор целого ряда монографий, уже приобретших статус классических. Британский социолог Джон А. Холл, сравнивая его по талантам и влиянию на современную социологию с Максом Вебером, писал о «фантастическом историческом диапазоне обоих мыслителей, соединенном с поразительной способностью воспринимать и сплавлять воедино огромное количество эмпирических свидетельств». Сам Майкл Манн, оценивая свое творчество, сказал, что считает себя «последователем классической традиции Маркса, Вебера и других». Но при этом сделал оговорку, что, хотя он действительно веберианец, укорененный в традиции, созданной Максом Вебером, но развивает эту традицию по-своему.

Первые работы Манна были посвящены современной политической культуре и общественным классам. В дальнейшем он обратился к историческому анализу существа власти и социальных изменений. Этому был посвящен его четырехтомник «Источники социальной власти» (The Sources of Social Power). В отличие от других теоретиков, усматривавших какой-то один источник власти в обществе (как, например, марксизм - в капитале), Манн считал, что власть имеет четыре главных источника: экономический, идеологический, военный и политический, при этом ни один из них не является решающим и нет простой эволюционной или связанной с развитием модели социальных изменений.

Еще одна тема постоянного интереса Майкла Манна - состояние современного капитализма. Его анализу в частности, был посвящен сборник статей «Есть ли будущее у капитализма?», в котором Манн принял участие вместе с четырьмя другими классиками современной социологии Иммануилом Валлерстайном, Рэндаллом Коллинзом, Георгием Дерлугьяном и Крэгом Калхуном*.

В последней его монографии с провокационным название «Темная сторона демократии»** изучаются проблемы генезиса таких ужасных явлений современности, как геноцид и этнические чистки. Основная идея книги состоит в том, что такие демократические институты, как выборы и многопартийность, в условиях мультиэтнических обществ могут усугублять языковое и региональное противостояние и в самом худшем случае привести к вооруженному противостоянию, большому числу жертв и даже геноциду.

В 2016 году перевод этой книги на русский язык издан фондом «Историческая память» в издательстве «Пятый Рим». Майкл Манн приехал на ее презентацию в Россию и выступил с лекцией в Российском государственном гуманитарном университете, где мы с ним и встретились.

- В своей книге вы приводите в качестве примера «темных сторон демократии» события, случившиеся в нацистской Германии, Советском Союзе сталинского времени, Югославии Тито, Руанде. Но я думаю, что у большинства ваших читателей эти примеры ассоциируются не с демократией, а с тоталитарными режимами. И тогда возникает вопрос: почему то, о чем вы пишете, называется «темная сторона демократии»?

Было выпущено немало обзоров моей книги. И в некоторых из них утверждалось, что я как будто бы г

*См. «Где глаз людей обрывается куцый…», «Эксперт» № 20 за 2015 год.

** см. «В мире нет совершенных обществ»

Избранные публикации Майкла Манна

Consciousness and Action Among the Western Working Class. 1981.

The Autonomous Power of the State. European Sociology Archives, 1984.

The Sources of Social Power. Vol. 1: A History of Power from the Beginning to AD 1760. Cambridge University Press, 1986.

The Sources of Social Power. Vol. 2: The Rise of Classes and Nation States 1760-1914. Cambridge University Press, 1993.

Incoherent Empire. Verso, 2003.

Fascists. Cambridge University Press, 2004.

The Dark Side of Democracy: Explaining Ethnic Cleansing. Cambridge University Press, 2005.

The Sources of Social Power. Vol. 3: Global Empires and Revolution, 1890-1945. Cambridge University Press, 2012.

The Sources of Social Power. Vol. 4: Globalizations, 1945-2011, Cambridge University Press, 2012

Есть ли будущее у капитализма? // И. Валлерстайн, Р. Коллинз, М. Манн, Г. Дерлугьян, К. Калхун. / Сб. статей. М.: Изд-во Института Гайдара, 2015.

Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток. М.: Изд-во «Пятый Рим»; Фонд «Историческая память», 2016.

Полная версия материала доступна только подписчикам

Понимание этих сложных процессов может способствовать выработке политики, предупреждающей этнические чистки в...

Читать полностью

Эта книга представляет новую теорию этнических чисток, основанную на их самых страшных проявлениях - геноцидах эпохи колониализма, геноциде армян, нацистском Холокосте, геноцидах в Камбодже, Югославии и Руанде, а также на более "мягких" примерах (Европа раннего Нового времени, современная Индия и Индонезия).
Истребление народов представляет собой феномен Современности - "темную сторону демократии". Оно происходит там, где демос (демократию) путают с этносом (этнической группой). Опасность возникает, когда два соперничающих этнонациональных движения претендуют на то, чтобы создать свои государства на одной и той же территории. Эскалация не является простым результатом действий "злых элит" или "примитивных народов". Она происходит в результате сложных процессов взаимодействия между лидерами, активистами и группами, поддерживающими этнический национализм.
Понимание этих сложных процессов может способствовать выработке политики, предупреждающей этнические чистки в будущем.
Майкл Манн - профессор социологии Калифорнийского университета в Лос-Анджелесе. Он автор книг "Истоки социальной власти" (в 4 томах, Cambridge, 1986-2012) и "Фашисты" (Cambridge, 2004).
В 2006 году книга М. Манна "Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток" была удостоена премии Barrington Moore Award, присуждаемой Американской социологической ассоциацией за лучшую книгу в области сравнительной и исторической социологии.

Скрыть

По совету ув. Александра Дюкова взялся читать книгу Майкла Манна "Темная сторона демократии. Объяснение этнических чисток". Книга без сомнения интересная, но как водится не бесспорная. Практически в самом начале, где автор рассуждает о различных видах этнических чисток, вычитал следущее:

"Большинство масштабных ошибок граничат со следующей категорией, которую мы назовем безжалостной политикой. Речь здесь прямо не идет об уничтожении чужих, но доминирующая группа относится к ним так плохо, что не особенно беспокоится, если это происходит. Крайний случай представляет собой изначальная колонизация Карибских островов испанцами. Когда колонизаторы поняли, как их действия отражаются на туземцах, практически все туземцы к этому моменту уже погибли. В данном случае, строго говоря, речь идет об этноциде. Этноцидом мы называем ненамеренное уничтожение целой группы и ее культуры. "

Вот что меня скажем так "удивило" в приведенном выше тексте.
1). "Большинство масштабных ошибок ". Ошибки... Ошибка это случайность, в крайнем случае недомыслие. Представить себе настолько крайнюю тупость, что убивавшие индейцев испанцы не понимали к чему это приведет, крайне сложно.
2). "Речь здесь прямо не идет об уничтожении чужих ". Как еще можно понять прямое уничтожение части людей? При этом всех остальных за считанные десятилетия испанцы уморили на подневольных работах.
3). " Когда колонизаторы поняли, как их действия отражаются на туземцах ". Вот опять - испанцы в изложении автора книги предельно тупые. И это, по всей видимости, их как-то оправдывает.
4). " Этноцидом мы называем ненамеренное уничтожение целой группы и ее культуры ". Интересно, как можно ненамеренно убить массу людей? Не взрывом на заводе, не случайным подрывом атомной бомбы или АЭС, а брутально, мечами, копьями, стрелами и страшными пытками.

Вот что пишет по поводу "этноцида" современник тех событий Бартоломео де Лас Касас:

"Испанцы стремились совершить как можно больше зверств и жестокостей, дабы нагнать смертельный страх на всю ту землю, и это им вполне удавалось. Захваченным живыми молодым людям они обрубали обе руки и отправляли их в качестве "писем" остальным; и людей, которым так обрубали руки, было бесчисленное множество, а убитых еще больше. И еще у испанцев была странная черта - они получали удовольсвтие от совершаемых злодеяний, и каждый стремился проявить себя более жестоким, чем другие, и изобрести новые способы проливать человеческую кровь. Так, например, они сооружали большую, но невысокую виселицу, так чтобы пальцы жертв касались пола и петля не затягивалась до конца, и вешали сразу 13 человек в честь и в память Христа, нашего спасителя, и его двенадцати апостолов; и на них, повешенных, но еще живых, испанцы затем испытывали силу своих ударов и умение владеть мечом. Они разрубали им грудную клетку, так что внутренности вываливались наружу; другие совершали подобные же подвиги иными способами. Потом к жертвам, растерзанным, но еще живым, подносили огонь и сжигали их; обкладывали индейца сухой соломой, поджигали ее и заживо сжигали человека..."
(заглавная картинка )

"За это время испанцы захватили несколько индейских правителей, и командующий приказал сжечь их живьем; по-моему их было четверо, но точно я знаю о троих. Чтобы их сжечь, в землю врыли четыре или шесть подпорок, укрепили между ними прутья наподобие решетки для жарения, сверху настелили ветки и уложили на них связанных по руками ногам касиков, а под ними разожгли большой костер и стали их поджаривать, а те издавали такие страшные вопли, что если бы их услышали дикие звери, то и они, мне кажется, не смогли бы этого вынести."

По свидетельству испанцев, участников и свидетелей "освоения" Карибских островов испанцами Бартоломео де Лас Касаса и Берналя Диаса дель Кастильо (участника походов Фернана Кортеса) только на Кубе испанцы уничтожили около миллиона индейцев, сведя местное население к нулю. И вынуждены были завозить негров для работы в рудниках и на плантациях. Всего же по оценкам ряда ученых на Карибских островах, в Мезоамерике и в Южной Америке к моменту прихода испанцев жило от 80 до 120 миллионов человек. Спустя 300 лет местное население (не смотря на постоянный завоз негров!) составляло порядка 30 миллионов человек.